Читать «Мой одесский язык» онлайн - страница 80

«Пусть говорит, кто хочет, пусть неполноценно хнычут о массовом, не массовом, если ты вышел на сцену и произносишь монолог, постарайся, чтоб в зале кто-то был. Даже политиков это тревожит, а уж театр обязан иметь успех.

Раб начинает так: «Они виноваты в том, что я…» Свободный: «Я виноват, в том, что я…»…»

Вы – гений, Михал Михалыч. Я вас наизусть с любого пространства времени. Но так и просится: «Что-то я, сытый, себя голодного понять не вспомню».

Вот и я тут сегодня – без шатра. И бульвар в мою честь называть не собираются. А вы, мы тут снова читали, не против были позавчера под шатром, чтобы воздали при текущей жизни, а не в последующих инкарнациях. Ну что ж, вы заслужили, кто бы спорил. Да только чего вы сердитый такой, Михал Михалыч? «Всё сам! Всё сам!» – читали-с, читали-с… А Райкин? А друзья ваши?.. Когда под шатром, то уже, конечно, – всё сам. Но позавчера. А я пока не сама, но с друзьями и без шатра. Но сегодня.

Ну, или местные журналисты извратили. Виноваты. Они. С ними это бывает. Не с «Я» же, в самом деле!

С такими мыслями я тупо сидела в кресле в номере, куда мы поднялись после первого интервью. Но тут в дверь настойчиво постучали. Муж открыл – внеслась Ленка. Вся такая в ярко-голубом, вся такая распрекрасная, вся такая с огромными торбами.

– Привет! – бегло расцеловалась она с нами. – Вы как? Я сегодня утром на море пошла, выкупаться, в себя прийти, а там… Если бы мы с тобой вчера это видели, в жизни бы в воду не пошли вообще, не то чтобы заплывать так далеко! Весь прибой был усеян корнеротами! Как нас с тобой не поошпарило?!

Корнерот – объясняю для тех, кто не в курсе – это такая огромная противная медуза. Монументальная. В честь такой можно называть бульвар. Это не какой-то там бледный кусок подтаявшего желе, типа аурелии – маленькой, бесцветной, безобидной и всего лишь неприятной. Корнерот – велик и отвратителен. Из-под тугого парашютного купола, консистенцией напоминающего скорее мармелад из агар-агара, а не желейные сопли, змеятся препротивные фиолетовые щупальца, оставляющие пламенеющие ожоги на манер крапивных.

А мы, значит, две русалки чокнутые, вчера посреди них больше часа рассекали – и ничего! Говорю же, море было к нам очень доброжелательно – и благоприятствовало, осчастливив коридором посреди кишащих пакостью вод.

Помнится, когда в девятом классе, не помню уж из-за какого расстройства, устроила я себе одиночный длительный заплыв к волнорезу Девятой Фонтана – одному из самых далёких волнорезов одесского побережья – корнероты доставили мне немало неприятных мгновений. Я металась посреди них, как раненая лань… Нет, это слишком изящно. Надо быть честной: я металась посреди них, как что-то с чем-то. Если боженька наблюдал всё это с высоты (или Нептун – из глубины), ему (им?) было наверняка очень смешно. Но с тех пор к корнеротам я испытываю просто-таки омерзение. А уж когда их вал (или гон?) начинается, я в жизни в воду не войду. Особенно – левее порта, где вовсе нет волнорезов. Как хорошо, что мы вчера ничего не видели, кроме густой тёмной сини позади и огней порта и покоя впереди.