Читать «Заметки пассажира. 24 вагона с комментариями и рисунками автора» онлайн - страница 3

– Не волнуйтесь, догонит.

И вдруг появляется улыбающийся папа с арбузом.

– Ну где же ты был?

– Да торговался долго. Зато дешево взял. Вскочил в последний вагон. Успел, слава богу.

Арбуз с треском разрезается.

– Угощайтесь.

– Да у нас свой, спасибо.

Напротив режут арбуз поперек, кружками и половинками, а папа всегда резал вдоль, дольками. И я так режу сейчас. И вот снова все около окон, только уже слева.

– Все, больше моря не будет, – грустно говорит знаток.

А потом очередь за такси на вокзале и гигантская Москва, которая стала после поездки на юг еще больше. И увеличилась маленькая квартира.

– Какой шоколадный мальчик!

Это про меня.

– Как вырос!

Это вечно и про всех. И папа ставит меня к дверному косяку и карандашом отмечает мой рост. И рядом с черточкой ставит число, месяц и год. Я ложусь спать, и мне снится море. Буду обязательно моряком. Обязательно! «Будущему моряку от старого моряка на День Рождения». Эту книжку «Салажонок» подписал мне хозяин съемной комнаты в Симеизе. Эта книжка стоит у меня на полке до сих пор.

От нее пахнет тем морем. Морем моего детства. Оно только мое.

Вагон 2. Южное направление

После многократных путешествий на юг с родителями – ура, мы едем в отпуск! – став студентом, я отправился туда уже один. Ведь уже взрослый. Я загрузился в знакомый с детства плацкартный вагон поезда Москва – Сухуми. Мама надавала кучу еды, а есть один я стеснялся. Как-то странно есть одному. Что я, действительно, сяду за стол, выложу жратву и буду наворачивать ее под взглядами остальных пассажиров? Да я и сейчас бы не смог, а тогда и подавно. Впрочем, и угощать я стеснялся, и с чужими есть стеснялся. Поэтому я поедал котлеты, как последний подлец, тайком, лежа на верхней полке. Есть-то хочется. Голод не тетка, а особенно для семнадцатилетнего созревающего организма. Так всю дорогу и пролежал и проел на верхней полке, глядя в окно, как в детстве. В Сухуми тоже было как-то одиноко. С девушками познакомиться не удалось, поэтому ничего не оставалось, как есть харчо в забегаловке у рынка. Лучшего харчо с тех пор я не ел. Еще я купался. И читал. Почему-то Золя. И много молчал. Жил я у знакомых моих родителей. Она была врач, он – экскурсовод. (Позже, во время известных военных событий, они чудом спаслись, бросив двухкомнатную квартиру с мебелью, коврами и хрусталем. А также с большой лоджией, на которой я спал. Интересно, ведь в этой квартире кто-то живет? И чувствует себя при этом спокойно. Непонятно, как это получается у людей…) Уехал я из Сухуми раньше намеченного, записав на рынке гибкие пластинки с песнями Высоцкого из кинофильма «Опасные гастроли». Пластинки были круглыми фотографиями с видом Сухуми. Это была какая-то грустная поездка.

А спустя года три я ехал в Адлер уже вдвоем. С женой. Сдали сессию – и вперед. В Адлере мы фарцевали жвачками в виде сигарет. Были они то ли югославскими, то ли венгерскими. Продавал я их раздатчицам в столовой, и на эти деньги мы жили. Жвачки нам доставали в московской гостинице «Белград», где, уйдя на пенсию, дежурным администратором по этажу подрабатывала моя мама. Не то чтобы это был великий бизнес, но на экскурсии в Гагры и на озеро Рица, а также на два-три похода в ресторан хватило.