Читать «Что было и что не было» онлайн - страница 54

После великого поражения 1940 года многие взрослые французы плакали, глядя на идущие в плен, всего два десятилетия тому назад победоносные свои войска. Но в 1918 году у нас в городе слез не было видно: революция уже начала отвращать, и у многих назревала своя интерпретация кавуровского девиза: «Хоть с чертом, но против анархии».

И все-таки — в это невеселое утро у многих смотревших на вступление «союзников» были хмурые перекошенные лица, и никому в голову не приходило — как это нередко случалось в 1941 году — подносить немцам цветы или встречать их «хлебом-солью».

Но надо отдать им справедливость: еще не считая себя «избранным народом» и зная, что на западном фронте фатерланду приходится туго, они были рады из полуголодной Германии попасть в тогда еще вполне сытую Украину и делали все возможное, чтобы не слишком мозолить глаза аборигенам. И даже больше — быть для них приятными: по воскресеньям их военный оркестр неизменно приходил на площадь перед Городской управой и «давал концерт».

А когда совсем потеплело и открылся, как теперь говорят, купальный сезон, — как-то на широком лугу, отделявшем собственно город от речки, показались идущие гуськом, по два в ряд, немцы. Передний нес нечто вроде римского штандарта, на котором в ту пору писалось название и номер легиона и над которым утверждался его скульптурный «тотем». Немцы явно направлялись к реке.

В те легендарные времена еще не было ни принципиального нюдизма, ни в разной степени приближающихся к нему «бикини». На двух песчаных заводях, разделенных выступом берега делающей широкий поворот реки, традиционно купались на дальней — дамы, на ближней — мужчины. Последние (обычно перекрестившись) плюхались в воду, гонялись на «саженках», плескались у берега или просто стояли и сидели, глазея на природу, греясь на солнце. Все — только в костюме Адама до грехопадения (то есть даже без фигового листочка). Дамы» же делились на две категории: более молодые, смелые, самоуверенные, рожденные для того, чтобы вносить «перчик» в мужскую жизнь, входили в воду и выходили из нее, как пенорожденная Киприда, во всей своей естественной прелести, без всякого кутюрного добавления, а более взрослые (или перерослые), менее в себе уверенные, скрывали свои целюлиты под целомудренной купальной рубашкой.

На значительном от этой «бани Ренуара» расстоянии неизменно лежал на лугу и, как подводная лодка перископ, подымал над травой свой отличный бинокль всем известный и даже «интеллигентный» человек. К его присутствию «прелестницы» привыкли и обращали на него внимания не больше, чем на тень ивы или вербы. Да и сам он так давно занимался этим спортом, что, вероятно, уже затруднялся даже для себя определить, чем является его луговое бдение: потерявшей первоначальный импульс традицией или пусть не- здоровым, но живым любопытством…

Немцы между тем примаршировали к берегу. Господин «фельдвебель» походил взад и вперед (не приближаясь, впрочем, к дамам больше необходимого для серьезной разведки расстояния) и на месте, достаточно отдаленном и от мужчин, и от женщин, воткнул в мягкий берег упомянутый кол с прибитой к нему доской, на которой значилось «солдатское купание» (по-немецки). И как по команде, все немцы стали раздеваться и плюхаться в реку. Потом так же гуськом ушли, оставив на берегу свою отметку.