Читать «Мой любимый Sputnik» онлайн - страница 120

— Да, верно.

— Он ученик четвертого класса. Значит, уже год и четыре месяца он учится в вашем классе. Я не ошибаюсь?

— Все правильно. Я веду его с третьего класса.

— Сколько учеников в классе?

— Тридцать пять.

— Что ж, вполне можно уследить за всеми. И вы даже представить себе не могли, что с этим мальчиком могут быть какие-то проблемы? Даже намеков никаких не было — так, что ли?

— Нет, не было.

— А оказалось-то: этот мальчик за полгода совершил как минимум три кражи! И это лишь те, о которых мы точно знаем. При этом он всегда орудует в одиночку. Никто его насильно воровать не заставляет, типа: “А ну-ка, быстро пошел и сделал!” Он ворует не потому, что ему нужны все эти вещи или, как говорится, под влиянием момента — ну, как будто его что-то вдруг на это дернуло. И не из-за денег: послушать мать, так карманных денег у него более чем достаточно. Выходит, это — преступление, совершенное осознанно. Крадет для того, чтобы красть. Короче, ясно, как день: у этого ребенка есть “проблемы”. Что, не так? Или все-таки вы раньше что-то замечали, какие-то признаки были?

— Как педагог я вот что хотел бы сказать. Довольно часто такие поступки, особенно у детей — я имею в виду повторные попытки воровства в магазинах, — не имеют криминальной мотивации, а связаны с легкой формой девиантного, отклоняющегося поведения. Разумеется, если бы я более внимательно наблюдал за мальчиком, то смог бы лучше его понять. Это моя вина, что не доглядел, я очень сожалею об этом. Однако довольно сложно судить о наличии такого рода отклонений только по внешним признакам. Можно брать какой-то поступок, рассматривать его отдельно от всего остального, и потом за этот конкретный поступок ребенка соответствующим образом наказывать, но таким способом скорейшего выздоровления не достигнешь. Пока не докопаешься до истинной причины и не начнешь с ней работать, та же проблема, только в иной форме все равно выползет наружу. Нередко ребенок, совершая кражу, стремится в такой форме донести до нас некий message, свое послание взрослым. И пусть даже эффективность такого метода низка, ничего другого, кроме долгих бесед один на один, просто не существует.

Старший охранник затушил сигарету и сидел с отвисшей челюстью довольно долго, уставясь на меня, будто перед ним был диковинный зверь. Его пальцы, лежавшие на столе, были чудовищно толстыми — словно десять жирных тварей, покрытых черной шерстью. Я смотрел на них и чувствовал, что мне становится нечем дышать.

— Это всем вам в Университете на педагогике, или как там его? объясняли? То, что вы нам тут сейчас рассказали.

— Да нет, не обязательно. Это — основы психологии, об этом написано в любой книге.

— Об этом написано в любой книге, — повторил он мои слова без всякого выражения. Затем взял полотенце и вытер пот с толстой шеи. — Отклоняющееся поведение, говорите? Что это вообще такое? А, учитель? Я, когда работал полицейским, с утра до вечера только и делал, что общался со всякими личностями, у которых поведение отклонялось. Только не в легкой форме. И таких людей на этом свете полным полно. Грош цена им в базарный день. Если б я каждый раз старательно выслушивал их долгие рассказы и пытался докопаться, что же они хотят сказать, какой у них “мэсидж” — да мне бы и дюжины мозгов не хватило.