Читать «Четверо в дороге» онлайн - страница 142

— Золотые твои слова, Микола.

— Прекратите говорить пошлости, — рассердилась Элла. — Слушать это вовсе неинтересно.

— А женушка у тебя будет с характером.

— Не говори, Микола. Ноне все такие пошли. Недаром дед Маркел не женится. «Холоштому-то, грит, куды шпокойнее». На той неделе я его у ворот бабки Болдычихи повстречал. «Ты чё, — спрашиваю, — старый греховодник, к чужим бабкам заглядываешь, а?» — «Коромышло купил. В чельпо-то не раждобудишша. А у ей штарые жапаши». — «А ты знаешь, — говорю я ему, — что вчерась Петрович Болдычин чуть насмерть не забил этим самым коромыслом одного командировочного, который чаек с бабкой попивал?» — «Пошто меня бить? Я мужик бешполежнай». — «А Петрович не будет разбирать твою полезность, шибанет — и поминай как звали. Не заявляйся, когда хозяин за порог вышел». — «Пучь-ка, шамово раштреляют». — «А тебе-то какая польза от этого», — говорю я. — Да и не расстреляют. Указ такой вышел, по которому разрешают бить чем попадя мужиков, если они к чужим бабам заходят. Это называется: в припадке ревности». Маркел сперва не поверил: «Неправду, грит, шкаживашь». А потом шепчет: «Ладно, шнешу-ка я нажад ето шволочное коромышло. А то етот Петрович и вжаправду вше че-то ерепенитша...» — «Зачем, говорю, уносить? Как раз на Петровича-то и напорешься. Покрась коромысло красной краской. И — все дела. В городе вон красные коромысла продают. Тогда твой Петрович ни черта не заметит». В субботу вечером гляжу: топает Маркел, а на плече у него красное коромысло.

Никола громко хохотал. Губы шофера растянулись в улыбке. Элла демонстративно подняла воротник пальтишка, зевнула в кулачок и сказала:

— Рассказывают, не знаю чего. Какие-то неинтересные глупости.

— Слушай, Микола, а нас, кажется, оскорбляют, — сказал Сергей нарочито строго.

— Вообще-то мы и рассердиться можем. И ссадим тех, кто нас оскорбляет. Это нам раз плюнуть. На улице-то что делается. Батюшки!

Элла невольно глянула на дорогу. Грязь. Лужи. Дождь хлестал и хлестал, и, казалось, вся земля промокла насквозь. Густые серые сумерки были пугающе холодны. Машина качалась, как на волнах, поворачиваясь то вправо, то влево, мотор громко, надсадно гудел.

— А попробуй-ка сейчас останься один в лесу. В этакую непогодушку. Небо прохудилось совсем. И ночь скоро. Даже у такого парня, как ты, Сережка, и то разрыв сердца произойдет.

— Ага! У меня один раз уже было такое.

— Эх, и трепачи вы, — отозвался шофер, посмеиваясь, и на секунду повернулся к девушке: — Вы с ними ухо держите востро. Я их давно знаю, дьяволов.

Потом спросил:

— Что так далеко забираетесь? В городе-то небось лучше бы...

— Я на целину попросилась.

— Это хорошо. Если всерьез, конечно. А то в июне к нам в райцентр артисты приезжали. Выступили в Доме культуры — и обратно в город. Сели в автобус и говорят: «Ну вот и на целине побывали».