Читать «Эстетика самоубийства» онлайн - страница 160

Как было установлено обычаем, процессия и вдова должны были идти пешком к месту жертвоприношения на расстояние более полумили. Близ моста с восточной стороны выбрали место, где быстрый ручей с шумом вливается в реку: всегда стараются, чтобы театр подобной сцены находился у слияния вод. Хорошо известно значение рек, источников жизни, символика, связанная с их слиянием, спокойствие и красота природы, изумительные краски, святость традиции и популярность места — все это оказывало огромное эстетическое воздействие на индусов. Индуисты верят, что слева от Ганга протекает еще одна невидимая река, мифическая Сарасвати, и оттого эта развилка получила название Тривенисангам — слияние трех рек. Считается, что Сарасвати течет под землей, куда она спряталась от злых демонов, дабы беспрепятственно достичь места встречи Ганга и Джамны. Уже в «Ригведе» говорится, что омовение в пункте слияния «черной» и «белой» рек обеспечивает небесное блаженство и что добровольно умершие здесь обретут бессмертие. Поэтому ритуальное самосожжение вдов также, как правило, происходило в местах слияния двух рек.

Из воспоминаний Сюань Цзяна мы знаем о традиции поклонения еще одной святыне Тривенисангама, бессмертной смоковнице — акшаяват. Происхождение индуистской практики почитания деревьев значительно древнее, но здесь в сочетании с верой в сверхъестественное действие святой воды эта практика приняла форму религиозного ритуального самоубийства, которое во времена Сюань Цзяна имело форму массового явления. Верующие постились, а потом бросались с ветвей раскидистой кроны смоковницы в реку и тонули.

Вдова же шла вперед твердой походкой. Никто не поддерживал ее; мысль, что она идет на мучения, казалось, нимало не тревожила ее. Весь этот день она держала строгий пост. Несколько дней и ночей провела она неотходно, без сна у постели умирающего мужа; фанатизм придавал ей эту силу, почти сверхъестественную.

Дело было в таком положении, что всякое вмешательство было уже бесполезно. Очевидец вместе с приятелем в три часа пополудни вышел из дома и пришел на берег реки в ту минуту, как вдова достигла театра своего жертвоприношения. Процессию открывал сын вдовы, мальчик не более двенадцати лет; он нес священный огонь, взятый из домашнего очага, в простом глиняном горшке. Мальчик шел, поддерживаемый браминами, поступь его была слабая, ноги дрожали; он, казалось, был в сильном волнении: он был уже в таких летах, что мог чувствовать потерю отца и близкую потерю матери.

Труп, по обычаю, несли на носилках; он лежал на ложе из дерна и был так плотно обернут саваном, что ясно видны были все формы членов, туловища, шеи и головы. Все части тела окрашены были желтыми и красными порошками, приготовленными для похоронных церемоний.