Читать «Портрет А» онлайн - страница 5
Анри Мишо
Происхождение татуировки
Происхождение людоедства
В пещере — Ндва и Дваби, его маленький сын, и котел мяса с кипящим жиром.
Ндва уходит.
В пещере — Ндваби и котел.
Ндваби играет и падает в котел.
В котле сильно бурлит.
Потом больше уже не бурлит.
Возвращается Ндва.
Сует руку в котел.
«А я думал, что разрезал все мясо». Отрезает кусок. Принимается есть. «Вкусное мясо!» Откуда этот кусок?
Это бедро его сына.
Он, ни слова не говоря, идет в хижину Ква, берет детей, варит их и съедает.
Об этом пошел слух.
Теперь все знают, как вкусна человечина.
Выкидыш
Мадимба, — говорит вождь.
Твой живот не растет, а ведь тебя любят мужчины.
«Это потому, что я варю зеленые бананы и ем», — говорит Мадимба.
Да ты смеешься, — говорит Ндва.
И убивает ее.
Поэтому мы не знаем, кто рассказал женщинам, как действуют зеленые бананы на ребенка в животе у женщины.
Польза огня
Правда ли, что именно из-за тепла и света люди заинтересовались огнем и стали им пользоваться?
Возможно, огонь оценили только после того, как Ндва толкнул в огонь свою жену, чтоб посмотреть, как горят ее длинные волосы.
Возможно, это случилось после того, как он подержал ее над огнем так долго, что она пережарилась, обуглилась, и он стал задыхаться от дыма; а потом вытащил ее, съел и заметил, что хорошо пропекшиеся куски куда вкуснее тех, которые не соприкасались с огнем.
Из книги
«Кто я был»
(перевод А. Поповой)
Из цикла «Загадки»
Жюлю Сюпервьелю
Эти-то понимали, что значит ждать. Знал я одного из них, и другие его тоже знали, вот уж он ждал так ждал. Залез в яму и ждал.
Если тебе тоже зачем-то нужна была яма, поверь моему слову, проще было найти себе другую, или уж тогда сесть рядышком и покуривать длинные трубки терпения.
Потому что он и не думал оттуда вылезать.
Ему бросали камни, и он их съедал.
Удивлялся, а потом съедал. Он оставался там и когда спал, и когда не спал, — дольше, чем может прожить предрассудок, дольше, чем кедр, дольше псалмов, которые поют кедры, когда их валят, — так он все ждал и уменьшался и стал не больше пальца на собственной ноге.
* * *
Я был мимикой.
У человека — на лице, но у собаки я располагался в хвосте и, как положено, вилял, а когда повозка пронеслась и задела собачий зад, я свалился на землю.
Настал вечер, один человек решил, что это сигара, поднял мимику и жутко испугался.
* * *
Я был зародышем.
Моя мать будила меня, когда ей случалось подумать о г-не де Хаха.
Одновременно со мной иногда просыпались и другие зародыши, когда их матерей били, или они прикладывались к спиртному, или были в исповедальне.
