Читать «Моя другая жизнь» онлайн - страница 253

— Я знаю, про где он толкует, — сказал Мандо. — Фелзуэй это где я как бы машину угрохал, так что им пришлось меня как бы вырезать оттуда этой горелкой газовой или как бы что там у них. Неделю вошкались.

— Он как напьется, так вылезает на Девяносто третью, закроет глаза и считает. Просто так. Посмотреть, что получится.

— А получается, что влетает в ограждение, вот и все, — добавила Бан-Бан.

— Я однажды как бы до сорока восьми досчитал, — сказал Мандо. — Только потом гробанулся.

Лицо у него было асимметричное — один глаз выше другого и скулы разные, — и эта перекошенность при разговоре об автомобильных авариях становилась еще заметнее.

— А зачем считать-то? — спросил я, вспомнив, как последние два месяца только и делал, что считал все подряд: минуты, фунты, тарелки, телеграфные столбы.

— Считалки — это бзик такой, — объяснила Бан-Бан. — Прицепится к тебе, ты и считаешь. В магазине у нас была одна стерва, так она по сто раз все пересчитывала; а потом все дверные ручки, бывало, потрогает, пока уйдет. А после и вовсе свихнулась.

Разговаривала она странно, будто держала какой-то кусочек во рту; и я все удивлялся, почему бы ей его не проглотить. Но когда дождался, чтобы она улыбнулась, — увидел яркую серебряную вспышку у нее на языке.

— Ты что ешь?

— Покажи ему, Бан-Бан, — посоветовала Уичи.

— Это штифт такой, — сказала Бан-Бан. Она высунула язык и показала мне серебряный шарик, подвешенный возле кончика. — Вроде гантельки как бы.

— Больно было?

Бан-Бан нахмурилась — ответ и так был ясен, — но ответила совсем иначе:

— А мне понравилось, я сама хотела.

— Все прокалываются, — сказала Уичи.

— Зачем это?

— Смотрите, он спрашивает зачем!

— А откуда эти татуировки? — спросил я Уичи.

— С тусовки татуировочной.

— Как это?

— Ну, приходят все, кто хочет; платишь полета и, там, пьешь и вообще ошиваешься, пока не надоест; а тот мужик просто делает всех подряд, по очереди. Круто. Завтра опять будет, на Риверсайд-авеню. Мы, наверно, пойдем.

— Я когда-то газеты разносил по Риверсайд-авеню, — сказал я. Все уставились на меня удивленно. Я спросил Уичи: — А ты чем занимаешься?

— В зоомагазине работаю в Веллингтон-молл.

— Это возле открытого кинотеатра?

— Да он закрылся тыщу лет назад.

— Ну а ты? — обернулся я к Блэйну.

Блэйн тяжело посмотрел на меня и спросил с яростью:

— Что за допрос этот малый нам учиняет, а?

— Он пьян, — сказала Уичи.

Я знал за собой эту привычку задавать вопросы. Не только от любопытства или одиночества забивал я себе голову кучей разных подробностей, а потом никак успокоиться не мог, пока не приведу их в какой-то порядок. Такое неотвязное состояние, бывало, продолжалось, пока я не начинал что-нибудь писать. И хотя, конечно, очень неуклюже получилось, что вопросы мои оказались так назойливы, — я почувствовал, что снова смогу писать. Значит, хорошо, что я сейчас с этими людьми; хорошо, что спрашиваю, — быть может, вылезаю наконец из депрессии.

— Я когда-то жил в Медфорде, — сказал я, чтобы как-то объяснить свои расспросы. — Я родился здесь.

— Лет шестьсот назад, — добавил Блэйн.