Читать «Моя другая жизнь» онлайн - страница 218
Пол Теру
Я спросил:
— А про что вы писали после того, как завершили книгу о Китае?
Я только что закончил свою книгу о Китае.
— Мои дети учились в университете…
— Два мальчика, — перебил я его.
— Да. Поэтому я путешествовал по свету вместе с женой.
— Я подумывал о том же самом.
Ему было плевать, о чем я подумывал. Он сказал:
— Ситуация моя изменилась. Я вернулся на тихоокеанское побережье и написал о себе. В английском нет слова «Bildungsroman». Потом написал о южном побережье Тихого.
— Никогда не бывал в тех краях.
— Я стал писать меньше, — продолжал он. — Увлекся кинематографом.
— Боже праведный!
— Я жил в Америке. И был там счастлив. Много лет провел в Лондоне. Я упоминал об этом?
— Да, конечно. Около двадцати лет, если не ошибаюсь?
Мне было любопытно, как Форлауфер отреагирует на мое мелкое жульничество. Он его, кажется, не заметил. Просто уточнил:
— Восемнадцать.
— Я и сам прожил в Лондоне семнадцать лет, — сказал я. Сказал и тут же почувствовал, как легкая тень коснулась моего лица.
— Да, писал я меньше, — повторил он задумчиво. — Зато стал писать о себе.
— И ничего из этого так и не перевели?
— На английский? Ни разу. В конце концов, экранизировали «Meine geheimen Leben».
Он, должно быть, все-таки видел, как я искоса на него поглядываю. Название на чужом языке для меня было пустым звуком; да и английский его вариант вряд ли бы что-нибудь прояснил.
Он пожал плечами и спросил:
— По-немецки не говорите?
— Вы были счастливы? — вдруг вырвалось у меня.
— Это страшный вопрос, — отозвался он. — Задавать его можно разными способами, но для ответа требуется целая жизнь.
В голосе, когда он произносил эту философскую мудрость, чувствовалось раздражение, и я догадывался, что ему этот разговор наскучил. Он уже хотел избавиться от меня и моих вопросов.
Однако я упорствовал. Я задал новый вопрос:
— А про что-нибудь особенное, что произошло с вами за последние годы, вы не могли бы рассказать?
Я рассчитывал на хорошие новости или на что-то воодушевляющее и пристально наблюдал за его лицом, ища там подтверждения своим надеждам. По он, помолчав, отрицательно покачал головой, отказываясь говорить.
Я не отставал:
— Только что вы сказали: «Ситуация моя изменилась». Что вы имели в виду?
— Я расстался с женой. — Это было произнесено без всякого выражения и оттого прозвучало особенно скорбно и безнадежно.
Я же почувствовал страшную боль, словно в сердце мое воткнули тупой нож.
— Почему? — Мне едва удалось выговорить это слово.
— Ах, господи! — Несколько секунд он задумчиво глядел вдаль, на голые холмы. — Дети выросли и уехали из дому. Мы с женой были заняты каждый собственной жизнью. Наверное, в этот критический период мы позабыли, что не можем быть счастливы друг без друга. Я это знаю точно: после расставания что-то во мне сломалось, и тогда стало ясно, что прошлое невозвратимо.
— А в чем была главная причина?
— Писатель слишком много времени проводит наедине с самим собой. Одиночество способно заставить человека думать, будто он что-то теряет. Будто не живет. Обыкновенная, в сущности, жадность, как у дантовского Улисса. Знаете эти строчки: