Читать «Моя другая жизнь» онлайн - страница 143

Допив чай, он стал жевать край стакана.

— Мать у нее была маркиза. Только к маркизу или маркизе положено обращаться «достопочтеннейший, достопочтеннейшая», — сообщил он и скорчил удивленную гримасу. — Как! Неужели вы этого не знаете? Американцы такие вещи обычно знают.

— Ну, вы, Маспрат, и фрукт.

— Терпеть не могу, когда меня зовут по фамилии. Очень уж школу напоминает.

— А если бы вы понравились леди Макс?

Теперь он улыбался, чувствуя некоторое свое преимущество, как если бы я пошел не с той карты. На лице у него играло робкое торжество.

— Если интуиция меня не обманывает, вы сами могли бы поделиться кое-какой информацией.

Вот еще одна их особенность. Когда англичане чувствуют свою правоту, они умеют выражаться пышно и многословно.

— Да я до нее не дотронулся, Иэн.

— Это меня не интересует, — сказал Маспрат, но его слова прозвучали как обвинение с подковыркой. — Зато посудачить есть о чем, ведь она свою жизнь не скрывает.

— То есть?

— Переспала со всеми, — сказал он. — Неужто вы не знали?

— Догадывался, — сказал я.

Но в свое время не хотел об этом думать.

— И с Хивиджем? — спросил я.

— С ним у нее был довольно громкий роман, — ответил Маспрат. — Да она чуть ли не под всеми главными редакторами побывала. И, считай, под всеми мало-мальски известными писателями. Занятие литературой, видно, действует на нее возбуждающе. Она в этом плане очень старомодна.

— Она упоминала Кеннета Тайнана.

— Они частенько приходили на приемы, поменявшись туалетами.

— А вы знаете кинопродюсера по имени Слак?

— Я — нет, но леди Макс знает.

Я перечислил гостей того памятного обеда: романиста Марвуда, выходца из Южной Африки по имени Лаш.

— С ними, небось, тоже переспала. Она же ненасытна. Понимаю, вы потрясены и все такое прочее, но я, как человек сторонний, могу сказать одно: по-моему, это все скучища смертная.

Маспрат опять сморкался, жевал обломки пластикового стакана и между делом называл все новые имена; казалось, он перечисляет участников тайного заговора. Среди них, скорее всего, были журналисты, упомянувшие меня в «Дневнике лондонца», издатели, присылавшие мне приглашения на презентации книг, директора музеев, редактор туристического журнала, заказавший мне очерк о Брайтоне. И Уолтер Ван Беллами. Я догадывался, что леди Макс пустила в ход кое-какие связи, но на самом деле она этим не ограничилась: все то внимание, каким я пользовался в последнее время, — ее рук дело. Подморгнула своим прежним любовникам, — быть может, в зачет старых долгов.

— Ничуть не потрясен, — сказал я.

Неправда, еще как был потрясен.

Решив держаться подальше от кишащих микробами пассажиров пригородных поездов, я отправился домой пешком. Я подхватывал простуду только после поездки в час пик на лондонском автобусе или пригородном поезде. А тут мне предстояла совсем нетрудная часовая прогулка через Сент-Джеймский парк, мимо дворца, через районы Виктория и Челси, потом через Темзу и дальше в гору — в Клапам.

По дороге я опять размышлял о Маспрате. Благодаря своей отрешенности и иронии он казался чуть ли не воплощением добродетели, а его обтрепанная одежда придавала ему, словно нищенствующему монаху, искренности в моих глазах. Бесстрастность же сообщала его взглядам широту. Он лишь наблюдал, испытывая легкую, вполне простительную зависть. Сила его заключалась в том, что леди Макс не удалось втянуть его в свою орбиту.