Читать «Миколка-паровоз (сборник)» онлайн - страница 111
Михаил Тихонович Лыньков
И Жук, и Бородатый были в некоторой степени военными личностями. Жук состоял в первом батальоне. Бородатый числился во втором. И ходили Они вместе с полком в большие походы. Холод ли, снег ли, зной ли, дождь — идут боевые красноармейцы, маршируют батальоны. И хоть трудно бывает в походах — ноги ноют, плечи трет ремнем, — не унывают бойцы: песни распевают, шутки шутят, гармошке молчать не дают. А если и умолкнет, бывает, гармошка, выступают батальонные весельчаки — Жук с Бородатым. И чего только не вытворяют они!
Перепрыгивает через Жука Бородатый. Жук ловчится ухватить Бородатого за бороду. Но напорется на рог, ловко отпрянет и отступит в кусты, готовясь оттуда ринуться в новую атаку. Такой ералаш иногда устроят, такую возню затеют, что хоть ты их водой разливай. Спектакль — да и только!
А кончится спектакль, ходят друзья по шеренгам бойцов, в глаза красноармейцам заглядывают. Ну, это уж каждому ясно: надо корку хлеба дать, сахаром угостить. И давали, и угощали. Любили красноармейцы своих весельчаков и никуда из батальонов не отпускали. До того любили, что даже гордились ими и нос задирали перед третьим батальоном, — в третьем не было ни козла, ни Жука.
Когда же Бородатый по своей привычке не церемониться заходил перехватить чего-нибудь сладкого в третий батальон, его сразу находили и возвращали восвояси. Красноармейцы второго батальона боялись, как бы не присвоили их веселого Бородатого, их презабавного актера. Присвоить не присвоят, конечно, а подкупить могли — очень большим сластеной был Бородатый. Особенно сахар уважал. И махорку.
Жук, тот более сознательный. Он своему батальону не мог изменить — никакие подкупы не в силах были поколебать его верности. Даже огрызался, когда замечал, что угощают его бойцы из третьего с умыслом, с корыстью. Жука оставляли в покое.
Черный Жук был также храбрее и отважнее, чем его приятель. Он не боялся стрельбы. Вместе с бойцами бросался в атаку, нес вахту в дозорах, стоял на посту. Служака он был исправный: никакой враг не смог бы подкрасться незамеченным к нашим частям даже в самую глухую ночь и непогоду.
А вот с Бородатого при первых же выстрелах весь форс как ветром сдувало. Со всех копыт бросался он в обоз, в тыл, за что его стыдили и называли дезертиром перед всем батальоном. Но разве у Бородатого есть совесть? Станет, низко голову наклонит, глазом не моргнет, только затрясет бородой да заведет свою скрипучую песню: — Бе-э! Бе-э-э…
Ну что с ним, с таким, поделаешь!
Вот какие были Жук и Веселая Борода. И не удивительно, что красноармейцы привязались к ним, подкармливали и баловали их, весельчаков, считая, что Жук и Бородатый делают первый и второй батальоны лучше третьего.
Но вскоре произошли события, о которых мы обещали рассказать в предыдущей части. Эти события затмили славу Жука и Веселой Бороды, а третий батальон начал задирать нос перед первым и вторым батальонами. Об этом и расскажем дальше.
Было тихое летнее утро. Солнце еще не успело подняться в зенит и переливалось разноцветными огоньками в росистой мураве, на полянках, на влажных листьях берез, рассыпалось золотистыми пятнышками в темноватой зелени еловых ветвей, в курчавых вершинах сосен. Когда же солнечный отсвет попадал на спелые ягоды малины, они вспыхивали, точно камни-самоцветы. И запах от них шел далеко-далеко, через лесную чащу и болотные заросли, прямо к просеке, по которой пролегла дорога. Ягоды пахли летом, солнцем, пряной муравой полян, — да чем только они не пахли! Знай одно: ешь, не ленись!
