Читать «Миколка-паровоз (сборник)» онлайн - страница 105
Михаил Тихонович Лыньков
Едва переступили Янка и отец порог квартиры, — перед ними насупленная бабушка Арина. И притихли наши авиаторы.
— Ну что, распрягли тебя? — строго спросила она Янку.
— Как видишь! Все живы-здоровы!
— Живы-здоровы! — передразнила его бабушка Арина. — А мне тут, думаете, сладко за вас сердцем болеть? Да каждую минуту думать-гадать, уж не случилось ли чего плохого…
— Все хорошо, бабушка. Мы ведь говорили…
— Они мне го-во-ри-ли, — сердито ворчала бабка, ставя на плиту чайник. — Они у меня умненькие…
Когда она засыпала в чайничек новую заварку, стало ясно, что вскоре наступит в их доме мир и начнется чаепитие с вареньем.
А Янке все не терпелось рассказать бабушке, как он прыгал с самого настоящего самолета, как зацепился стропами за хвостовое оперение, как вызволился из беды. Он уж и рот было открыл, но тут Янкин отец так посмотрел на него, что пришлось замолчать на полуслове. Почесал Янка затылок и промолвил:
— Ладно, вот станет бабушка более сознательной, тогда и посвятим ее в нашу тайну. А теперь нечего расстраивать. Славная у нас бабка!..
Так вот и стал Янка с нашего двора самым настоящим парашютистом. А начиналось все… Вы и сами знаете, с чего все начиналось!
ПРО СМЕЛОГО ВОЯКУ МИШКУ И ЕГО СЛАВНЫХ ТОВАРИЩЕЙ
Если бы кто-нибудь спросил Мишку:
— Что ты любишь больше всего на свете? Мишка, умей он говорить, тотчас бы ответил:
— Что люблю? Малину люблю… Мед люблю… Тетеревиные яйца люблю…
— А еще что?
— И еще малину…
Больно уж любил Мишка малину, и случались с ним из-за этой самой ягоды-малины разные неприятности, немало всяких несчастий и мук перетерпел он из-за нее. Но — крепился, обиды сносил и унижения.
Сегодня, как назло, мать даже внимания не обращала на малиновые кусты, обсыпанные спелыми, красными ягодами. Были и другие причины для дурного настроения. Мишка угрюмо плелся следом за матерью, брел вперевалку, низко опустив голову, ворчал время от времени потихоньку себе под нос. Тогда старая медведица останавливалась на минутку и угрожающе косилась на него, скаля зубы. Мишка тоже останавливался, переставал ворчать и, склонив голову совсем низко, исподтишка следил за матерью: она, чего доброго, и подзатыльника может дать. Следил и был готов в любую минуту броситься наутек, подальше от такого угощения. К быть тут скучным?
А началось все с самого утра. Еще не поднялось солнце, еще клубился над полянами сизый туман, как Мишкина мать заворочалась, зевнув, приподнялась на передние лапы, потом — на все четыре, шумно отряхнула с себя мох и сухие листья и полезла наверх из темной берлоги. Потом остановилась, и Мишка видел, как стояла она и, вытянув морду, вдыхала трепетными и теплыми черными ноздрями свежий воздух раннего утра. После она повела мордой вокруг и на какое-то мгновение замерла — прислушалась. Издалека откуда-то долетели глухие звуки колокольцев, — наверно, возле болота паслись лошади. Тихо пронеслись над поляной дикие утки, за высоким кустарником прохлопал крыльями тетерев — Мишкина мать даже облизнулась и вздохнула.
