Читать «Добей лежачего» онлайн - страница 2

Даффи был беспокойным человеком. Таково большинство вратарей. Некоторые беспокойны по природе и выбирают вратарскую профессию потому, что она соответствует их темпераменту. Другие начинают уверенными в себе, способными ребятами, и только потом их нервы расшатывает дырявая защита или внезапная слабость, когда доходит до дела; они дрожат от одной мысли о высокой подаче с фланга, или о дуболомах с ляжками быка абердин-ангусской мясной породы, которым невдомёк, кого загонять в сетку — мяч или вратаря. Те, на поле, всегда могут спрятаться, могут свалить вину на другого. Вратарь же всегда на виду. Всё, что он делает — жизненно важно. Десять бравых ребят могут выиграть матч, а один болван может всё испортить. Это общеизвестно. Выпустить пар можно за счёт крика. Вратарю позволено орать, и порой, пропустив мяч, он выбирает из защитников кого-нибудь послабее и учиняет ему выволочку. Но чаще всего вратарь предоставлен самому себе и мается, испытывая попеременно то уныние, то страх.

Даффи был беспокойным ещё до того, как начал играть за «Упрямцев». Беспокойство стало его натурой, дай бог вспомнить, с каких пор. Он беспокоился и об этом: почему же он-таки не может вспомнить? Когда во вратарской среде заходили профессиональные разговоры, другие вратари переживали из-за неудачной игры, из-за пропущенных голов и досадных просчётов, из-за полученных травм, из-за страха перед пенальти, из-за обидных прозвищ вроде «Дырки» или «Раззявы». Даффи переживал из-за всего этого и из-за многого другого; его, например, беспокоил вопрос, почему он вообще решил стать вратарём. Возможно, он был даже не просто беспокойный человек, а самый что ни на есть невротик.

Одна из причин, по которой ему нравилась вратарская профессия — и один из добавочных поводов к беспокойству, — заключалась в том, что он любил, чтобы всё было аккуратно. Ему нравилась чёткая отграниченность штрафной площадки, это была его вотчина, его домен, и он был ответственен за всё, что в нём происходит. Он чувствовал себя как молодой полицейский, которому доверили его первый участок. Ещё ему нравилось, что в его владениях всё имеет углы. Штрафная, вратарская, рамка ворот, и даже сетка вся в квадратиках. Он любил прямые углы: они его успокаивали. Не имело углов только место, с которого пробивают пенальти. Большущее, круглое неряшливое пятно, будто толстый отъевшийся голубь, пролетая над владениями Даффи, решил облегчиться: шлёп. Кто-то должен это убрать, думал Даффи. Это действует мне на нервы. Он не любил эту меловую отметину. Хотя бы потому, что от неё было рукой подать до гола.