Читать «Слипперы» онлайн - страница 127
Эдуард Иноземцев
Я молча согласился с этим. Прикурил сигарету. Сел обратно в предложенное кресло и вытащил из кармана диктофон. Но пока не стал его включать.
– Откуда у вас эта картина? – поинтересовался я.
– Ну, сколько я себя помню, она всегда тут была. Это мой родительский дом.
– И эта картина принадлежала вашим родителям?
– Да.
– А как она к ним попала?
– Понятия не имею.
– И кто художник, вы тоже не знаете, верно?
– Ваша правда. Не знаю. Но всегда, когда я смотрю на нее, мне кажется, что эта долина меня манит, втаскивает в себя. Я даже показывала ее специалистам, думала, все срисовано с натуры. Хотела узнать, что это за место, и поехать туда. Но никто не опознал. Она как живая, правда? Когда смотришь на эти горы и эту долину, они как будто все вокруг заполняют.
– Да, в ней определенно что-то такое есть, – пробормотал я.
Не знаю почему, но мне не хотелось говорить Заречной, что я был в этой долине.
– Угостите меня сигаретой, – попросила она.
Я протянул ей пачку. Она аккуратно, не притрагиваясь к другим сигаретам, вытащила ту, что с краю. У меня это вызвало симпатию. Терпеть не могу, когда лапают все сигареты сразу. Я чиркнул зажигалкой, Заречная прикурила. С удовольствием вдохнула дым.
Я снова взглянул на картину. Сбоку она все-таки теряла свое обаяние.
– А сзади нее ничего не написано? – полюбопытствовал я.
– Нет. Ничего. Ни даты, ни инициалов. Ладно, Максим. Может быть, приступим к интервью?
Ее вопрос вернул меня к реальности. Я вспомнил, зачем тут нахожусь, вспомнил, что мне давно пора приступить к сканированию. И включил диктофон. Задавая весь набор довольно шаблонных вопросов о начале карьеры, о фильмах, в частности последнем фильме, режиссерах, актерской судьбе, современном положении кинематографа, новых предложениях, вкусах, хобби и напоследок о личной жизни, кстати, как оказалось, она была в разводе и не очень жалела об этом, я одновременно осторожно прощупывал ее поле. И пришел к твердому убеждению, что она не только знает о «Человеке дня восьмого», но и причастна к деятельности этой организации. Конечно, это было не так явно. В конце концов, я считывал не главы книги, не газетную статью – одним словом, не готовый текст, а поле человека. И там нельзя было прочесть что-то очень конкретное. Это были ее мысли и чувства, которые я улавливал на эмоциональном, образном уровне. Но то, что я улавливал, говорило – она знает. Она в курсе. Она – это они.
Когда мы закончили с интервью, я выключил диктофон и сунул его в карман. Потом закурил новую сигарету.
– Вы обещали рассказать о своей брошке, Катя, – напомнил я. – Точнее, о знаке, в форме которого эта брошь сделана. Помните?
Заречная как-то странно взглянула на меня:
– А зачем вам это, Максим?
– Просто интересно, – улыбнулся я.
– Просто интересно, и все?
Я насторожился. В ее вопросе был явный подтекст.
– Просто интересно, и все, – заверил я.