Читать «Валдайские колокольцы» онлайн - страница 28

Мишка шуршит старыми игрушками, урчит, шебаршится, но меня не тревожит. И вдруг:

«Ыр-р! Ыр-р!»

Да так громко, что я от неожиданности вздрогнул. И что же вижу: набрасывается мой Мишка на куклу, пасть оскалил, когти выпустил — голову кукле отрывает.

— Мишка, ты что!

Никакого внимания. Теребит куклу, а у самого аж шерсть чуть-чуть вздыбилась. Зверь. Хищник.

Я не стал его трогать. Голову кукле Мишка оторвал начисто и только тогда успокоился. А мне стало ясно, что вилки в штепсельной розетке — это для него тоже нечто вроде головы. Оторвет — и радуется.

«Да, — подумалось мне, — подрастет мой Мишка, и беды не оберешься. Это не щенок и не котенок — его не приручишь. Наделает хлопот».

Но хлопоты от моего косолапого пришли раньше, чем я ожидал.

26

А правильно ли называют медведей косолапыми? Правильно, потому что, как известно, ступает он то на правые, то на левые лапы. Недаром, когда медведя водили по дворам, этому бродячему актеру лучше всего удавалась роль пьяного. Был такой старый номер. Дадут медведю бутылку, на которой написано «Водка», а там сладкая вода. Он запрокинет голову, напьется — и это уже смешно, — а потом, переваливаясь, пойдет. И все смеются — думают, что он пьян. Но у него ведь всегда походка такая — косолапая.

Однако это не значит, что медведь плохо бегает. Мой Мишка недавно еще не ходил совсем, а тут галопом бегать стал. Я уже знал, что это только цветочки, ягодки впереди. У медведя такая ловкость и проворство, что он куда хочешь залезет. Тут не скажешь — косолапый. Медведь и в воде плавает, а если нужно быстро с горы спуститься — голову нагнул и шариком покатился, не догонишь. Мишка с горы быстро сбежать не может. Передние ноги у медведя куда короче задних. Поэтому вниз он предпочитает катиться шаром. Благо шуба толстая и мягкая — не ушибется.

Что говорить, с каждым днем мой Мишка становился все резвее и требовательнее. Однажды, когда я вышел из комнаты, он, желая, видимо, продолжить мою работу, стащил на пол часть моих тетрадок, что лежали на стуле. Потом Мишка сдернул с обеденного стола скатерть, получив, правда, за это скатившейся пепельницей по голове. Пепельница эта стояла посреди стола.

Минуты две не было меня в комнате, а что он успел натворить за это небольшое время! Я вошел и увидел, что пол весь белый — от бумаги и скатерти, а Мишка сидит в углу и рычит на пепельницу.

Вечером я рассказал о Мишкиных безобразиях Славке. Назавтра об этом знал весь наш дом. Слава о Мишке шла со скоростью телеграфа.

Дом наш большой — на две улицы, — квартир много. Во дворе на небольшом каточке шум не умолкает весь день и весь вечер: ребят в доме много. Ну, ясное дело, прослышали про медвежонка и повадились ко мне ходить. А тут еще Славка масла в огонь подливает: на катке чуть ли не лекции читает о моем Мишке. Мне из окна видно: Славка в центре стоит, ноги на коньках циркулем, очки на солнце поблескивают, а вокруг малыши — застыли, не шелохнутся, во все глаза на него глядят, слушают. Ну, все понятно: Славка о Мишке рассказывает: такой он и эдакий. Как говорится: «Не любо — не слушай…»