Читать «Умереть в Париже. Избранные произведения» онлайн - страница 24

После чего, утерев слёзы и даже не притронувшись к ужину, специально для неё приготовленному, она вернулась в дом своего мужа.

В ту пору, видимо, и дед уже понимал, что серьёзно болен. Как только выдавалась свободная минута, он, обмотав щёки полотенцем, садился на берегу Каногавы и смотрел в сторону устья. Я много раз с любопытством наблюдал за сидящим дедом. Вероятно, ему было легче переносить невралгическую боль, глядя с речного берега на морской простор. Если бы он вдруг прилёг отдохнуть у храма во время строительных работ, это наверняка встревожило бы верующих, но здесь, удалившись на лоно природы, в тишине и покое, он втайне от всех всматривался в своё сердце, каялся перед Богом и молил о помощи.

Той же осенью дед слёг. Врач, определив, что у него невралгия лица, подивился силе духа, с какой он до сих пор переносил сильнейшую боль. Стены храма были ещё только начерно оштукатурены. Несколько раз приезжал знаменитый проповедник из главного храма, произносил увещевания, обращался к Богу с молитвами о помощи, но улучшения не наступало.

Бабушка по-прежнему скрывала, как её беспокоят глаза, но уже не выходила продавать рыбу, да и дома едва волочила ноги. Пока могла двигаться, она старалась помочь по дому, но ноги её не слушались, тогда, хватаясь за столб, она смеялась: "Какая я стала разиня!" Смотреть на неё со стороны было мучительно больно.

Отец в это время находился в Корее с длительной проповеднической миссией. Его торопили с возвращением.

Когда отец вернулся, дед уже был в тяжёлом состоянии. Отец, как это принято в Тэнри, произносил различные увещевания, доискиваясь до корня болезни. Но дед сказал, слушая его речи:

— Ну вот, я каялся, просил у Бога вспомоществования, но во всём этом уже нет никакого толку. Пора мне "начинать заново" (умереть). Видно, я не смог хорошенько разобраться в вере, поэтому Бог и судил призвать меня на новый путь. Вот только лежит на мне вина, что не успел я построить храм.

Вероятно, дед, давно уже втайне боровшийся с болезнью, постоянно призывал в своё сердце Бога, но в конце концов обнаружил, что нет в нём веры. Горько думать, что испытывал в эти минуты дед, который, следуя по дороге, проложенной старшим сыном, всё отринул, стал наг, но в чём его вера, так и не постиг.

Затем дед обратился к бабушке:

— Твои глаза перестали видеть не оттого, что в твоём сердце гнездится заблуждение. Это я в глубине сердца усомнился в Боге, моё сердце помутилось, а потому, как темнеет зеркало, потемнело у тебя в глазах. Нет мне прощения.

Однако, хотя зрение у бабушки постепенно слабело, душа её прояснилась, вера её крепла. Она сохраняла глубокое убеждение, что подобно тому, как по воле Бога вслед за ночью наступает день, так же и её померкшему взору Бог обязательно дарует свет. Это придавало бодрости отцу и дядям. Влезая в долги, они торопили стройку, надеясь завершить её прежде, чем дед "начнёт заново". Однажды вечером после богослужения верующие, как обычно, начали молить Бога об исцелении деда, но бабушка попросила их остановиться.