Читать «Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору» онлайн - страница 14

Характерно, что в том же 1926 году появилось известное распоряжение заместителя начальника ГПУ Ягоды (Дзержинский как раз в это лето умер, а назначенный вместо него Менжинский в очередной раз был болен) о недопустимости грубого и невежливого отношения к гражданам со стороны сотрудников ГПУ, как и о недопустимости грубости в общении между самими сотрудниками разного уровня в ГПУ. Интересно, что подписал этот приказ о вежливости, в котором были строки о «вызывающем начальственном тоне, резких окриках и просто ругательствах», именно зампред ГПУ Генрих Ягода, которого многие его подчиненные считали самым хамоватым и склонным к площадной ругани из высших руководителей госбезопасности тех лет. Ведь и приказ о борьбе с пьянством в ГПУ написал тот же Ягода, судя по воспоминаниям отнюдь не самый большой трезвенник и аскет в этом плане. Хотя тут дело не в личности Ягоды, этот приказ о вежливости был явно продиктован политикой с верхов власти и предназначен для того же наведения в молодом ГПУ элементарного порядка и дисциплины. В том же самом 1926 году Генрих Ягода подписал и другой приказ, запрещавший сотрудникам ГПУ после их ухода из госбезопасности издавать любое литературное произведение без санкции на бывшей службе, – это правило сохранится до последних дней КГБ в Советском Союзе. А воспоминания бывших сотрудников ГПУ необходимо было сначала в рукописном виде отправлять бывшему начальству, не оставляя у себя машинописных копий.

Одновременно с этим обузданием анархии и излишков романтики революции в ГПУ те же процессы шли во всех отраслях жизни Советской России, переходившией с ура-революционных на мирно-бюрократические рельсы. Так, в том же 1922 году покончено с экспериментами в советской литературе и искусстве, свернута революционная пропаганда свободной любви и введена жесткая цензура созданного Главлита. В 1926 году опять же зампред ГПУ Ягода разослал по областным отделам ГПУ известный циркуляр о своеобразной чекистской цензуре поведения в обществе, в котором был перечень запрещенных к публичному исполнению песен, в основном шансонно-блатного стиля. Именно по этому циркуляру трепали нервы молодому шансонье Леониду Утесову с его «Бубличками» и «Одесскими кичманами», был в этом циркуляре и запрет «буржуазных танцев» (фокстрота, тустепа и т. д.).