Читать «Особь» онлайн - страница 73

Любые попытки удрать из блокадного района безжалостно пресекались. Никто на том берегу не мог дать гарантий, что из Южного округа бежит человек адекватный, а не инфицированный страшным вирусом. Каждый день с набережной хлопали выстрелы снайперов, трещали пулеметные очереди – там отстреливали смельчаков, пытавшихся переправиться на противоположный берег. Один отчаявшийся даже соорудил дельтаплан, на котором попытался перелететь с набережной через реку. Летун почти достиг цели, однако, подстреленный с крыши, запутался в высоковольтных проводах железнодорожного моста и тут же сгорел.

Удивительно, но выбраться из зараженного района нельзя было даже за щедрую взятку. Видимо, происходило это не из-за честности милиционеров на блокпостах, окружавших Южный округ по периметру, а из-за их непреодолимой боязни заразиться чудовищным вирусом.

Как бы то ни было, жесточайшие меры оказались действенны. Южный округ, перекрытый для въезда-выезда наглухо, так и остался «гиблым местом». Ни Rattus Pushtunus, ни маньяки так и не проникли в другие районы мегаполиса. Чудовищная эпидемия была наглухо блокирована, однако метастазы безумия все глубже и глубже проникали в каждодневную жизнь.

С наступлением темноты улицы вымирали полностью. В округе орудовали безжалостные маньяки. Не находя очередных жертв, они сцеплялись друг с другом, сжигали редкие автомобили с водителями и пассажирами, зачастую врывались в квартиры, вырезая там все живое и сжигая обстановку. Способы умерщвления отличались теперь необычайной жестокостью, свидетельствовавшей о полном омертвении чувств и окончательном параличе разума: жертв сжигали заживо, растворяли в кислоте, разрывали на части при помощи автомобилей, даже вырывали у них внутренности. Ни старость, ни беременность, ни малолетство не становились преградой для обезумевших. Скорее, наоборот: чем беспомощней выглядела жертва, тем с большим садизмом над ней измывались.

Граждане, еще не инфицированные вирусом агрессии, сидели по ночам за запертыми дверьми и плотно закрытыми шторами, и даже электричество не включали без крайней необходимости. Все понимали, что означает топот по ночной лестнице или скрежет подымающегося лифта. Даром жизнь отдавать никому не хотелось. Спать ложились, чутко прислушиваясь к звукам на лестнице и за окнами. При малейшем подозрительном шорохе опускали предохранители купленных на рынке стволов, пальцем проверяли лезвия топоров и кухонных секачей. На ночные звонки в дверь обычно не реагировали. Громилы, ломавшие дверь, тут же получали пули в животы, топоры крушили черепа, тесаки полосовали шеи, кислота обжигала лица. Случаи самосудов превратились в обыденность: каждую ночь у подъездов находили трупы маньяков, а немногочисленных пойманных безо всяких церемоний вешали на фонарных столбах и деревьях.