Читать «Стеклодув» онлайн - страница 22

– В этой книге живет Аллах. Ты клянешься его именем. Я буду рвать эту книгу, совершая грех, который невозможно простить. Но книгу эту буду рвать не я, а ты, своей ложью, своей лживой клятвой. Своим лживым языком, своими грязными руками ты будешь разрывать священную книгу, в которой обитает Аллах!

Суздальцев видел, как ужаснулся афганец. Как остановилась в нем жизнь, пойманная в страшную западню, из которой не было выхода. Пытка, которая ему предстояла, была страшнее побоев, смертельней электрического тока, невыносимей зрелища убитых детей. Его заставляли осквернить сияющую Бесконечность, безбрежную Доброту, всевышнюю Любовь. Принуждали попрать божественную силу, которая сотворила Вселенную, породила звезды и землю, ледники и пустыни. Этой силой сберегались родные кишлаки и мечети, могилы предков и кричащие в колыбелях дети. Ему предлагали осквернить Божество, к которому он обращался с детства, опускаясь на молитвенный коврик. К которому взывали святые пророки, припадали жившие до него соплеменники и будут припадать еще не родившиеся внуки.

– Говори! – майор ухватил страницу, сжимая ее крепкими пальцами. Суздальцев видел орнамент из розовых цветов и зеленых побегов, струйки арабской вязи, желтоватые от табака ногти майора с темными кромками грязи. – Молчишь? – майор выдрал страницу. Она издала треск живой разрываемой ткани. Суздальцеву показалось, что в пленника ударила молния, от которой у него побелели глаза. Ему рассекли пуповину, соединявшую его с бытием, и он корчился в пустоте, окруженный тьмой.

– Говори, по какой тропе пройдет караван? – Майор рванул вторую страницу, на которой Суздальцев успел прочитать: «Но для неверных все равно, Извещевал ты их, иль нет. В Аллаха не уверуют они».

Казалось, пленник потерял рассудок. Боль, которую он испытывал, была не связана с мучением плоти. Кончался мир, сыпались с неба звезды, падали горы, из пустынь излетал огонь, и это он своей ложной клятвой, своим святотатством навлекал гнев Господень.

– Где пройдет караван?

Суздальцев чувствовал, что в глинобитной комнате с грязным столом, полевым телефоном, жестяным ведром у порога пульсирует страшная молния. Боль, которую исторгал афганец, казалось, плавила глинобитные стены, пластмассовый корпус телефона, грубые ботинки прапорщиков. Рука майора, готовая вырвать страницу, чудилась горящей головней, с пылающими костями и жилами. И он сам, Суздальцев, был помещен в огненный тигель, в котором испепелялась его нечистая плоть и неправедная душа.

– Где пройдет караван? – рука майора начинала выдирать третью страницу.

– Господин, я скажу! … Скажу, господин! … Караван пройдет мимо колодцев Зиарати и Чакул.

– Сколько верблюдов?

– Четыре.

– Когда?

– Завтра. Я должен их встретить у колодца Тагаз.

– Брат тоже должен встречать?

– Брат остается дома. Мать у нас умирает.

– Вот и хорошо, дорогой Гафар, – спокойным голосом, отпуская страницу, произнес майор. – Теперь Аллах тебя простит. А страницы мы снова подклеим. Книги надо беречь, – он бережно вложил выдранные страницы в Коран, благоговейно провел по нему рукой. – Завтра тебя и брата мы возьмем в вертолет. Будем вместе встречать караван. … Корнилов, уведи этого придурка, – по-русски приказал майор Конь.