Читать «Средневековые легенды и западноевропейские литературы» онлайн - страница 61

Иногда считается, что с нашей легендой поэма о Вис и Рамине сближается благодаря мотиву второй возлюбленной (= жене) и воздержания любовника. Но мотив этот был весьма распространен в XII в. как в литературе Западной Европы, так и Ближнего Востока. Немецкий исследователь З. Зингер приводит тому красноречивый пример. Арабский поэт VII в. Кайс ибн-Зарих, согласно легендам, имевшим хождение в XI и XII вв., был женат вторым браком на женщине, носившей то же имя, что и его первая жена Лубна. Но он хранит целомудрие по отношению ко второй жене, так как не может забыть первую. Тема «невозможности замены» постоянно встречается у «куртуазных» лириков Востока и Запада. В. М. Жирмунский приводит красноречивые слова провансальского трубадура Гильома де Кабестань: «Я люблю Вас, госпожа, такой высокой любовью, что эта любовь не дает мне возможность любить другую; но любовь позволяет мне быть куртуазным по отношению к другой даме, и этим я надеюсь отвести от себя это тяжелое страдание; ибо, когда я думаю о Вас, перед которой склоняется радость, я забываю и оставляю всякую другую любовь: с Вами я остаюсь и Вас считаю самой дорогой моему сердцу».

Однако мотив полового воздержания, столь часто встречающийся в средневековых литературных памятниках разной национальной принадлежности, генетически восходит к нескольким, совершенно автономным традициям. Мотив этот постоянно возникает в ирландском эпосе, обнаруживающем с нашей легендой многозначительные параллели.

Вопрос о типологическом и генетическом родстве ряда памятников литературы древних кельтов (островных и континентальных) и легенды о Тристане и Изольде стал предметом пристального изучения целого поколения ученых. У нас он детально рассмотрен А. А. Смирновым.

Во-первых, отметим совпадения с нашей легендой отдельных мотивов из так называемых ирландских саг.

Так, маленькая сага «Повесть о Байле Доброй Славы» рассказывает о глубокой любви юного героя к Айлен, дочери Лугайда. Они договорились встретиться, чтобы «заключить союз любви». По пути Байле получает ложное известие, что на его возлюбленную напали «воины из Лагена» и убили ее. Юноша не вынес своего горя и упал замертво. Спутники хоронят его и ставят на могиле каменный столб, справив печальную тризну. «И выросло тисовое дерево на могиле той, с верхушкой, похожей видом на голову Байле». Когда Айлен узнала о смерти Байле, она «упала мертвой, бездыханной, и погребли ее, как и Байле. И выросла яблоня из могилы ее, разрослась она на седьмой год, а на верхушке ее – словно голова Айлен». Из этих двух деревьев, выросших над могилами любовников делают таблички, на которых «поэты и рассказчики стали записывать повести о любви, сватовствах и разных деяниях уладов». Когда король Кормак взял эти таблички в руки, они соединились так крепко, как «жимолость обвивается вокруг ветви». Здесь перед нами по крайней мере три мотива, параллельные легенде о Тристане. Во-первых, это любовь юная, чистая и столь сильная, что смерть одного из любовников приводит к смерти и другого. Во-вторых, это мотив, так сказать, «ложной информации» (как и в нашей легенде, где такую ложную информацию сообщает Изольда Белорукая). Наконец, в-третьих, это мотив соединяющихся табличек, аналогичный мотиву соединяющихся деревьев, выросших над могилами Тристана и Изольды. Как точно заметил А. А. Смирнов, «перед нами как бы фрагмент „тристановского“ типа саги, хорошо сохранившийся без всяких сторонних примесей». Но именно «как бы», ибо считать сагу «Повесть о Байле Доброй Славы» источником нашего сюжета, конечно, нельзя.