Читать «Каникулы вне закона» онлайн - страница 64

…Я изо всех сил перенапрягал память деталями своего доблестного прошлого, отвлекая сознание, ради выхода за «порог боли», которая рвала мне внутренности. Челюсти вывихивал вжатый между зубов мяч. Теннисный. Не для гольфа. Казахстан покрывала не подходящая для этой игры заснеженная степь, кусок которой я видел в верхней, не закрашенной части зарешеченного окна. Я висел перед этим пейзажем на руках, вдетых в ременную петлю, качавшуюся на потолочном крюке вслед за ударами карманной дубинкой, которой меня охаживали по ребрам. Уж лучше бы испытывали карманным детектором лжи, который я видел с высоты своего полета на письменном столе…

За какой выигрыш мстила судьба — за выигрыш у фирмы «Финансовые советы и защита» или у Те-У? Я вполне прочувствовал теперь, каково приходилось бедному Тиме Вельнеру. Сноровка и техническая оснащенность, которыми пользовались при обработке наших бренных тел, оказались на удивление идентичными. Только вот каким образом перенял их за тридевять земель и спустя полжизни одного поколения подполковник Бугенбай Ибраев?

— Мир тесен, — изрек я пошлость, прежде чем, слава Богу, потерять сознание.

Глава пятая

Несовершеннолетняя невеста

1

За приличным письменным столом сидел подполковник Ибраев и пил чай по-старушечьи — в прикуску с московской шоколадной конфеткой «Радий». Обертку, маслянистостью напоминающую технический пергамент, в который заворачивают, скажем, подшипники, он сложил в аккуратный фантик. Фантиком увенчал стопочку таких же на мельхиоровом подносе, а стопочку придавил полулитровой емкости чашкой с золотистыми лаврами. Поверх лавров тянулась надпись серебром. Мелкие буквы не давали возможности различить, от кого и по какому случаю. Я бы не удивился, если бы от Ефима Шлайна. Дорогому другу и боевому товарищу в память о совместно проведенных душегубствах.

— Вы мощный тип, господин Не-Знаю-Как-Вас-Звать-Величать, — сказал Ибраев, отодвигая поднос с чайным прибором.

— Шлайн, — ответил я. — Ефим Шлайн. Можете называть просто Фимой. Так принято между моими родными и близкими. В городе-герое Ленинграде, с Васильевского острова которого я и приехал…

Лицо подполковника приняло выражение, которое я видел у командира гвардии или, как там писалось, «уланов» на фотографии в рекламном буклете, выданном стюардессой в «Боинге» компании «Эйр Казахстан» вместо газеты. Маска, вырезанная из дерева, и с тщанием пропитанная морилкой.

Маска деланно хмыкнула с оттенком бюрократической иронии. Мои аккредитационные грамоты не принимались…

Мне не давали отлежаться где-нибудь в одиночестве, по моим прикидкам, три или четыре дня. После ресторана гостиницы «Алматы» я пришел в себя в дребезжащих, замусоренных окурками «Жигулях», на заднем сиденье, полулежа на боку, руки за спиной в наручниках. Свои швейцарские «Раймон Вэйл» видеть не мог, да и не чувствовал их на затекших запястьях. Может, и сняли. Бумажник с документами и деньгами из нагрудного кармана пиджака определенно исчез. Над спинкой сиденья передо мной топорщились над воротником лисьей шубы роскошные космы Ляззат, и, помнится, я заплетающимся языком выразил сожаление, что она не села рядом. Тогда бы, мол, я склонил свою расколотую головенку на её коленях. Только на это меня и хватило.