Читать «Каникулы вне закона» онлайн - страница 36

Она капризно ждала, когда я помогу ей снять лисью шубку. Внешне облезлую, на самом деле — тонированного оттенка, поднимавшего цену вдвое.

Ни свитера, ни джинсов, ни кроссовок. Высокая и стройная, ладно сложенная, да и черная юбка, хотя и мини, подшита на уровне, исключающем желание усмехнуться. В глубоком декольте розоватой кофточки с объемами, которые в Легионе называли «переполненный балкон», переплетались три или четыре золотых цепочки. На одной лежал, именно лежал, а не висел, крест, возможно, из тех, которые не удалось уберечь Володиньке в Никольской церкви. Усевшись, она замысловато переплела под прозрачной столешницей ноги в черных колготках так, будто у неё были две пары коленей.

— Мне чай, больше ничего, — сказала она. — Вас зовут?

— Ефим, — представился я.

Бармен и без команды уже заваривал на стойке в стеклянной посудине с сетчатым поддоном и поршневым устройством «Английский завтрак» из свежей пачки.

Ляззат не положила на столик сигареты и зажигалку. Она не нуждалась в том, чтобы вертеть что-то в пальцах и глубокомысленно пускать дым, прикрывая напряжение, досаду, никчемность или скуку. Замшевая сумочка, повешенная на спинке стула, не напрягала ремешок в натяг. Однако, шубка мне показалась увесистой. Карманы от железа не пустовали.

Уселась она, как для деловых переговоров — с противоположного края столика, не рядом. Овальное азиатское лицо, удлиненные глаза, подпорченный западной примесью рыхловатый короткий нос, пухлые губы. Косметика плохо скрывала крупноватые поры на коже. В особенности на левой скуле, вокруг бородавки.

Отчего же отец сказал про неё — «моя дочь», да и мать, говоря про Усмана, произнесла «его дочь», почему не «наша дочь»?

Об этом я её и спросил. Она рассмеялась, показав великолепные зубы.

— Усман подобрал меня в детском доме, шестилетней, ещё до своей женитьбы. Так что, я, конечно, и Усманова дочь, и не Усманова дочь.

— А что чувствуете сами?

— Усманова дочь, — сказала она и опять рассмеялась.

Ее чай вкусно пахнул. Она грела о стеклянный сосуд, торжественно перенесенный барменом со стойки на столик, пальцы с фиолетовым маникюром.

Я вдруг подумал, что она только носит обличье шлюхи. И порадовался, что не купился на маскировку.

Мы уже не были единственными клиентами. Трое русских рассаживались, не сняв курток-пилотов, за столиком у входа. Они курили и громко разговаривали между собой и с барменом.

— Место русское, мне кажется, — сказал я.

— Да не совсем, Константин приехал из Баку…

— Из Баку?

— Убежал от азербайджанцев… да влип здесь.

— С приезжими такое всюду случается.

Отпивая из сосуда, она опускала веки, жмурилась. Еще не подняв их после второго глотка, Ляззат спросила:

— Вы нуждаетесь в помощи?

И посмотрела мне прямо в глаза.

— Информационной, — сказал я.

— Спрашивайте. Усман обычно все мне рассказывает. Я знаю про ночной разговор. Вы ведь подбирались к нему?

— Разве это плохо?

— При чем здесь плохо или хорошо?