Читать «Мысли и воспоминания. Том II» онлайн - страница 205

267

Ланьи, — небольшой город на левом берегу Марны, станция железной дороги Париж — Шалон-на-Марне. Во время военных операций 1870 г. имел значение как конечный пункт единственной находившейся в руках немцев железнодорожной линии на Париж.

268

Т. е. на казначейство Северогерманского союза.

269

Монт-Аврон — высота к востоку от Парижа; 29 декабря 1870 г. после двухдневной бомбардировки была взята немцами. Обстрел МонтАврона означал переход к бомбардировке Парижа.

270

Ср. с последующим, также v. Keudell, Furst und Farstin Bismarck, S. 468 ff. и противоположную точку зрения у v. Blume, Die Besclriessung von Paris 1870-71 und die Ursachen ihrer Verzogerung (Берлин 1899), а также записки из дневника Блюменталя (Tagebticher des Generalfeldmarschalls Graf v. Bhimenthal 1866 und 1870-71).

Для характеристики положения можно привести следующие места из писем Бисмарка к жене в период войны 1870–1871 гг. (Штуттгарт и Берлин 1903):

«Версаль, 23 октября

Под Парижем дело, видимо, еще затянется. Я не знаю, имели ли генералы штаба другие намерения, но осадные орудия еще не прибыли и до ноября мы, пожалуй, не сделаем ни одного выстрела по валам». «Версаль 28/29 окт. (стр. 56 и след., во 2-м издании 617 стр.). Я должен сегодня дать письменное выражение моему возмущению по поводу мнения, о котором я тебе писал и которое напечатали многие газеты, будто я задерживал действие наших орудий против Парижа и таким образом несу вину за то, что война затянулась. Каждое утро в течение нескольких недель я надеялся быть разбуженным грохотом орудий; их имеется уже более 200, но они не стреляют и должны будут целиться не по Парижу, а лишь по некоторым фортам. Здесь какая-то интрига, подстроенная бабами, архиепископами и учеными; должно быть не обошлось без известных высоких влияний, заинтересованных, как бы это не отразилось на заграничных похвалах и славословиях. Здесь все жалуются на препятствия анонимного характера, один говорит, что транспорты с артиллерией задерживают на железной дороге, чтобы не допустить их прибытия, другой ругается на недостаточную предварительную подготовку, третий говорит, что еще слишком мало боевых припасов, четвертый, что вооружения незакончены, пятый, — что все уже на месте, только нет приказов стрелять. При этом люди мерзнут и заболевают, война затягивается, нейтральные державы вмешиваются в наши дела, так как им это надоело, а Франция вооружается сотнями тысяч ружей из Англии и Америки. Все это я проповедую ежедневно и после этого люди утверждают, будто я являюсь виной затяжки, которая может повлечь за собой смерть многих честных солдат, и совершается лишь для того, чтобы заслужить похвалу заграницы за охрану «цивилизации». — «Версаль 16/18 нояб. (стр. 62, во 2-м изд. 621): Наши орудия все еще молчат, после того как доставили их в 3 раза больше, чем то количество, которое может быть одновременно использовано. С самого начала, т. е. 2 месяца тому назад, я стоял совсем не за осаду Парижа, а за другие методы войны; но после того, как наша большая армия была пригвождена здесь в течение 2-х месяцев, в течение которых энтузиазм у нас улетучивается и француз вооружается, осада должна быть проведена; но кажется, что 4С0 тяжелых пушек [бруммеров] с их 100 000 центнеров ядер намереваются оставить без движения до заключения мира, а после отправить их обратно в Берлин. При этом речь идет даже не о бомбардировке города, а только определенных фортов. Этого, быть может, совсем не знают те, влиянию которых следует приписать это промедление». — «Версаль, 22 нояб. (стр. 63, во 2-м изд. 622): Роон болен от досады на интриги, направленные против бомбардировки парижских фортов. Если когданибудь станет известно, почему наши добрые солдаты вынуждены так долго спать под огнем гранат и не могут наступать, это вызовет сильное раздражение, а известно это станет, потому что слишком много людей верит в это. Знает ли об этом король и терпит это или же его обманывают? Спорный вопрос. Я охотно верю последнему. Заговор, если он существует, восходит до самого генерального штаба, который, исключая доброго и умного старого Мольтке, вообще мне не нравится; царственное безумие от успеха ударило ему в корону… именем Мольтке прикрываются другие…»-«Версаль 7 дек. (стр. 65, во 2-м изд. 624): После блестящих побед на Луаре и на севере, наша большая парижская армия все время сидит смирно, как каменная», или будто ей, как Тору [бог грома у скандинавцев], «женское платье окутало колени» и мешает итти, бог его знает… Мольтке также — и конечно решительно-против наступления… Но добрый Роон с досады на нашу пассивность и на свои напрасные попытки привести нас в наступление совсем заболел…» — «Версаль 12 дек. (стр. 67, во 2-м изд. 625): Наконец, Роону поручен подвоз боевых припасов, и в течение восьми дней он надеется получить все необходимое. Если бы это случилось двумя месяцами раньше!» — «Версаль 24 дек. (стр. 70, во 2-м изд. 627): Наконец, можно рассчитывать на канонаду Парижа, будем надеяться, еще до наступления нового года. Чего не удалось добиться Роону и мне месячной работой, кажется, совершила буря, поднятая берлинскими газетами, и отклик, который она встретила в рейхстаге. Мольтке, очевидно, также переменил мнение с тех пор, как он получил анонимные стихи в газетах, которые показали, что принятая им система держать себя, будто дело совершенно его не касается, не нашла пощады у общественного мнения». — «Версаль, 1 янв. 1871 г. (стр. 72, во 2-м изд. 629): Монт-Аврон разрушен в один день и занят без потерь. Бывшие до сих пор противниками наступления, переубедились, почти кисло глядя на большие успехи артиллерии, так как каждый думает про себя: это мы смогли бы делать и 2 месяца тому назад, если бы дюжина влиятельных людей не препятствовала этому по различным причинам». — «Версаль 4 янв. (стр. 74, во 2-м изд. 630): Все давно могло бы быть иначе, если бы раньше стали стрелять. После блестящих успехов первых опытов с осадной артиллерией никто этого уже не оспаривает, и трудно найти кого-нибудь, кто бы признался, что когда-то был против наступления, а ведь всего прошло только 3 недели с тех пор, как из всех привлеченных к военному совету Роон был единственным правоверным и «генерал-адъютант» Бойен еще пытался убедить господ из рейхстага, что Роон из-за недостатка ума и я из озлобления против генерального штаба — были единственными, требовавшими наступления, потому что мы-де оба в этом ничего не смыслили. Дальнейшее о Бойене тебе известно, он является в известном смысле «посланником» при здешней резиденции. (Прим. нем. изд.)