Читать «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ» онлайн - страница 21

Так чем же занималось управление, призванное защищать нашу Конституцию? Согласитесь, скороговоркой в такой важной теме не обойтись, и я позволю себе быть здесь, может быть, даже навязчиво подробной.

Итак, 1 отдел (тот самый, абрамовский), поменяв начальника, назвали отделом по работе с антисоветскими организациями за границей. Но прежние функции не упразднили — в духе времени модифицировали: в Управлении «Z» появился отдел N3, который стал заниматься «неформальными объединениями и организациями». Проще говоря — новыми политическими партиями и движениями.

«Считается, — говорил летом 1991 года подполковник КГБ, сотрудник «Z» Александр Кичихин, — что мы контролируем деятельность создаваемых партий для того, чтобы они случайно не замахнулись на государственный строй и конституционные права граждан».^{20}

Продолжало управление интересоваться и молодежью. Только если в Пятом Главке этот отдел проходил под номером «три», то в перестроечные времена стал «девятым», что сути дела, естественно, не меняло. По словам того же Кичихина, «в Москве, например, не существовало практически ни одного вуза, который не находился бы в обслуживании КГБ».^{22} Правда, внутри КГБ студенчество было поделено на сферы влияния — так сказать, по интересам. Скажем, разведка (Первое Главное Управление) и контрразведка (Второе Главное Управление) давно и прочно обосновались в МГИМО, они же весьма пристально интересовались и факультетом журналистики МГУ. Компетенцией Второго Главка был и Бауманский университет. А скажем, Инженерно-строительный институт почему-то курировался лишь на уровне районных аппаратов КГБ по Москве и Московской области.

Но все это, конечно, вовсе не значит, что идеологическая контрразведка была на периферии борьбы за советскую молодежь. Напротив, переименованное Пятое управление патронировало все основные вузы столицы. Более того: «студенческий» отдел относился к числу элитарных в управлении. «Например, филологический факультет МГУ у нас назывался «факультетом дипломированных жен». Туда поступали дети номенклатуры — партийной и государственной, — рассказывали мне комитетчики. — Конкурс большой, попасть в число студентов было нелегко. Так вот, номенклатурные товарищи знали, что факультет обслуживает КГБ. Снимали «вертушку» и звонили…» «Неужели Бобков занимался проталкиванием «детей» в МГУ?» — поразилась я. — «Нет, конечно. Бобков до таких вещей не опускался. Он давал указание начальнику отдела, тот вызывал опера, который обслуживал филфак, опер шел к заместителю декана… В приемных комиссиях всегда были наши люди — агенты или доверенные лица, или контакты. КГБ давал список — кто должен поступить или — кто не должен…»

Кто не должен поступить — естественно, не поступали. «В ходе предварительной проверки абитуриентов, поступающих в Литинститут, на отдельных из них были получены компр. материалы. На основании указанных данных абитуриенты В. Романчук, О. Касьянов, О. Алешин, В. Чернобровкин, Г. Осипова были отведены от приема в процессе вступительных экзаменов», — сообщалось в одном из отчетов отдела в 1985 году.^{23}