Читать «Одураченные случайностью. О скрытой роли шанса в бизнесе и в жизни» онлайн - страница 24

Я имел сильную склонность к русским ученым, многие из которых могли быть использованы в качестве шахматных тренеров (я, кстати, нашел преподавателя фортепьяно в этом процессе). К тому же, они крайне полезны в процессе собеседования. Когда МВА ищут позицию трейдера, они часто хвастаются "продвинутыми" навыками по шахматам в своих резюме. Я вспомнил советника по трудоустройству МВА в бизнес-школе Вартона, который рекомендовал выпячивать наши преимущественные навыки игры в шахматы потому, что это выглядит «интеллигентно и стратегически». МВА обычно интерпретируют свое поверхностное знание правил игры как «экспертное». Обьино, мы проверяем претензии на точность шахматной экспертизы (и характер соискателя) расстановкой шахмат из выдвижного ящика и говоря побледневшему студенту: "сейчас с вами поговорит Юрий".

Коэффициент неудач этих ученых, тем не менее, был немногим лучше, чем у МВА, но это происходило по другой причине, связанной с их жизнью, в среднем (но только в среднем) лишенной малейшей практичности интеллигентностью. Некоторые успешные ученые имели суждения (и социальную благосклонность) дверной ручки - но ни в коей мере не все. Многие люди были способны выполнить большинство сложных шотландский спортивный пиджак, с безвкусной шелковой окантовкой карманов. Не озабоченный семейной жизнью человек, он редко приходил на работу до полудня - хотя я мог наверняка сказать, что он выполняет свою работу в самых невероятных местах. Он часто звонил мне из "Регины", высококачественного ночного клуба в Нью-Йорке, поднимая меня в три часа ночи, чтобы обсудить некоторые небольшие (и не относящиеся к делу) детали моей стратегии управления рисками. Несмотря на его слабое сложение, женщины, по-видимому, находили его неотразимым; он часто исчезал посреди дня и был часами недоступен. Его преимуществом была жизнь нью-йоркского француза с постоянной привычкой к купанию. Как-то он пригласил меня обсудить с ним срочные вопросы бизнеса. Как обьино, я нашел его в середине дня в странном "клубе" в Париже, который не имел вывески и где он сидел с документами, разбросанными перед ним поперек стола. Потягивая шампанское, он, одновременно, ласкал двух скудно одетых молодых леди. Удивительно, но он вовлек их в разговор, как если бы они были участниками встречи. Одна из леди даже отвечала по постоянно звонившему мобильному телефону, т.е. он не хотел, чтобы наш разговор прерывали.

Я все еще удивлен одержимым отношением к рискам этого яркого человека, которые он постоянно прокручивал в голове - он думал буквально обо всем, что могло случиться. Он заставил меня сделать альтернативный план на случай падения самолета на здания офиса - и разгневался, услышав мой ответ, что финансовые условия его департамента были бы мало интересны мне в таких обстоятельствах. Он имел репутацию ужасного волокиты, темпераментного босса, способного зажечь любого по своей прихоти, но слушал меня и понимал каждое слово, которое я хотел сказать, поощряя меня пройти дополнительную милю в моем изучении случайности. Он заставил меня искать невидимые риски "взрыва" в любом портфеле. Не случайно, он имел огромное уважение к науке и выказывал уважение ученым; через десять лет или около этого после того, как мы работали вместе, он неожиданно объявился во время защиты моей докторской диссертации, улыбаясь из глубины комнаты. Кении знал, как подняться по иерархической лестнице организации и достигнуть ее верхнего уровня, перед тем, как быть выгнанным, а Жан-Патрик не сделал такой успешной карьеры, но заставил меня остерегаться зрелых финансовых институтов.