Читать «Футбол 1860 года» онлайн - страница 53

— Тянучку я действительно помню. Ее дал мне брат, отбив рукояткой кортика от огромного куска, добытого во время первого налета на корейский поселок. Я точно помню форму и даже цвет этого морского кортика. Потом брат совершил второй налет, и его избили до смерти. Давая мне тянучку, захваченную в качестве трофея, он был в прекрасном, радостном настроении. Он, я думаю, часто пользовался рукояткой кортика, когда хотел произвести впечатление на своего маленького брата, да и себя взбодрить. Я и сейчас вижу во сне потрясшую меня картину, как курсант школы морских летчиков в белоснежной рубахе и брюках, держась за лезвие кортика, бьет рукояткой по куску тянучки. Брат, которого я вижу во сне, всегда ослепительно улыбается и размахивает сверкающим клинком, — с жаром продолжал Такаси, будто верил, что пораненные моими поправками куски воспоминаний сами собой излечатся.

Я так и ожидал, что мои возражения послужат манком и вызовут новые фантазии Такаси, и заранее предвкушал удовольствие снова разбить их. Я ненавидел себя за это, но тем не менее изо всех сил старался уничтожить героический облик брата, который Такаси стремился запечатлеть в сознании моей жены.

— Така, это воспоминание тоже из области фантазии. Увиденное во сне фиксируется в памяти точно так же, как то, что произошло в действительности. Во время первого налета брат и его приятели добыли в корейском поселке самогон и тянучки — это действительно так. Но с тех пор как, демобилизовавшись, брат заставил мать пройти проверку у психиатра, отношения у них испортились, и ему не хотелось, чтобы узнали, что тянучку он украл для матери. Поэтому он спрятал ее в сарае в солому. Я потихоньку таскал ее оттуда, ел сам и давал тебе, Така. Будем говорить откровенно, ведь после первого налета брат не мог быть в хорошем настроении. Почему? В корейском поселке уже погиб один человек. И брат понимал, что при втором налете погибнет еще один, но теперь уже японец из деревни. Как ты помнишь, хоронили их вместе — и те и другие решили в полицию не сообщать. Ведь первый налет совершался совсем не с целью убийства, и убийство во втором налете рассматривалось как искупление вины. Нужно было решить, кому погибнуть. И брат знал, что погибнуть придется ему. У меня в памяти сохранилось, точно нечеткая фотография, воспоминание, как выглядел брат между двумя налетами, и это не выдуманная мной фотография. В то время как приятели брата пили ворованный самогон, он, насколько я помню, совершенно трезвый, ушел в дальнюю комнату амбара, лег, скорчившись в темноте, и застыл в такой позе. Может быть, он смотрел на веер Джона Мандзиро, висевший в нише. Мне, помнится, было стыдно оттого, что брат заметил, как я отправляю в рот кусок тянучки, спрятанной им и найденной мной. Но, может быть, так же как и тебе, Така, это воспоминание привиделось мне во сне после того, как я сумел понять, насколько болезненно переживает брат весь позор, всю глупость воровства в корейском поселке.