Читать «Тревожные ночи» онлайн - страница 32

— Лопни мои глаза, если вру, — заверил тот шепотом. — Так оно было на самом деле. Да, еще! Перед уходом офицер подал Бицэ руку и сказал на прощание: «До свидания, товарищ Бицэ! Быть может, и встретимся после войны». «Да услышит вас господь, — сказал Бицэ. — Я был бы рад принять вас у себя дома как гостя, господин офицер…» В ту же ночь Бицэ появился перед нашими окопами с поднятыми руками. Когда наши его увидели, они перекрестились, как будто он вернулся с того света. Офицерам он наврал, что бежал из лагеря. Но солдатам рассказал вою правду. Несколько дней спустя он бежал в леса… А солдаты взвода, в который он был направлен, все перешли к русским.

Шепот Пынзару стих, поглощенный мертвой тишиной ночи. Мы сидели не шелохнувшись. Темнота над русскими позициями уже не казалась нам такой таинственной и непроницаемой. Все мы смотрели туда с надеждой, смутной, трепетной, все еще тревожной.

— Черт бы его побрал! — пробурчал Чиоча. — И почему он, дурак, вернулся!

Больше никто не проронил ни слова. Ближе к рассвету мы отошли в глубь поля. Нас страшили теперь не русские пули, а переворот, происшедший в наших душах.

* * *

Весь следующий день мы протомились, как заключенные. В бегстве Наны и в рассказе Пынзару заключался особый смысл. И если мы еще не в полной мере его осознали, все же мы о нем уже догадывались и больше его не страшились. Мы исподволь подходили к новой правде о нашей судьбе и судьбе фронта. И только потому, что свет этой правды показался нам сначала слишком сильным, мы не полностью ему доверились. Что-то нас все еще удерживало, что-то мешало оставить наши окопы и бежать. Нужен был последний толчок, который сдвинул бы нас с места и бросил к русским. А пока его не было, над нами продолжал еще тяготеть страх военно-полевого суда.

Я вдруг вспомнил о военном прокуроре, который вот-вот должен был прибыть для расследования дела об убийстве семерых немцев. Весь день я прислушивался, не раздастся ли шелест за моей спиной. Но никто не шел. К вечеру я решил сам отправиться к взводному, сообщить ему о бегстве Наны и спросить, что мне делать. Но я не дошел до командного пункта. От солдат нашего взвода, которые находились по ту сторону кукурузного поля, я узнал, что взводного на рассвете вызвал к себе прокурор и что он еще не вернулся… Это известие встревожило меня еще более, чем бегство Наны и рассказ Пынзару. Я был убежден, что взводный предан военно-полевому суду. Я вспомнил слова, которые он сказал мне тогда шепотом на краю поля: «Вы должны подумать». Конечно, они означали: нельзя дольше медлить, надо действовать!

Я вернулся на кукурузное поле, так и не сообщив никому о бегстве Наны. В этом теперь и не было надобности. У меня созрело решение, хотя оно еще продолжало пугать меня. Я решил перейти ночью со своими бойцами через линию фронта к русским. Я никому не сообщил о своем намерении. Напротив, все должно было идти своим чередом. Чиоча и сегодня пек кукурузу. Кэлин отправился в роту за водой — после происшествия у колодца нам стали по вечерам привозить ее в бочке прямо на передовую. Я дождался и ужина. Мы все плотно поели, препираясь из-за пустяков с поваром, который боялся, что день застанет его на передовой. После ужина я заставил Александру Кэлина спеть нам одну из своих грустных песен. Мы вспомнили своих близких, свою жизнь, и нас снова охватило отвращение к войне. Все это еще раз убедило меня, что принятое мною решение правильно.