Читать «Тревожные ночи» онлайн - страница 206

— Приблизился наш фронт в Чехословакии к самой Кремнице. Шагали мы целый день и ни одного фрица не встретили. А вечером остановились в каком-то лесу и только стали окапываться, глядь, немец тут как тут. Набросился на нас и оттеснил назад к самой опушке. Тут уж обосновались по-хозяйски. Вырыли окопы, расставили пулеметы, выдвинули вперед сторожевые посты и даже сосновых веток натаскали, чтобы лежать было удобно…

Крестьяне внимательно слушают парня. Лица у всех напряженные. Особенно бросается в глаза старик, сидящий рядом с ним, широко расставив колени, на кукурузном снопе. В одной руке у него кнутовище, он помешивает им костер и подталкивает в огонь кукурузные початки, другой рукой время от времени проводит по седым свисающим усам. Тулуп, залатанный на локтях, распахнут на груди, меховая шапка сдвинута на затылок, так что видны седые виски. Лицо у старика круглое, гладкое, без морщин, разрумянилось от жара. Глаза весело поблескивают из-под бровей и все время с гордостью останавливаются на рассказчике. Старик то и дело оглядывается на соседей, словно приглашая их разделить свое любование парнем.

— Давай, давай, сынок, — подбадривает он его.

— Ночью, — продолжает свой рассказ парень, — подходит к нашему окопу капитан и спрашивает: «Кто из вас хочет к немцам наведаться?» Сначала никто ему не ответил. Потому сколько нас всего осталось? Горстка. Жмутся ребята, молчат. Кому охота переть ночью в неизвестность? И ведь не только по лесу тащиться, а еще в самое логово к гитлеровцам проникнуть! «Ну, так кто же хочет? — снова допытывается капитан. — Язык нам нужен!»

Всякого мы навидались на этой войне — многие туда уходили, да немногие назад возвращались. Я как подумаю об этом, волосы на голове дыбом становятся и сама каска надо лбом подымается. «Значит, никто идти не хочет? — спрашивает капитан и поворачивается, чтобы дальше идти, к другим окопам. — Выходит, здесь у вас одни трусы собрались!»

Тут выскакивает вдруг из окопа какой-то боец, выступает вперед и кричит: «Я пойду, господин капитан!» Батюшки, я так и обмер со страху. Да ведь это же Барбу Мэкицэ, из нашего села парень, из Команы!.. А капитан его по плечу хлопает, хвалит: «Браво, солдат! Смелости, значит, хватит на то?» «Хватит, господин капитан, — кричит в ответ так же решительно. А потом добавляет уже потише: — Но пусть пойдет со мной и Вангеле Василе, он из моего села…» Это я, значит.

Толпа грохнула, как один человек. Хохотали долго, неудержимо, захлебываясь, подталкивая друг друга. Некоторые со смеху дымом поперхнулись и так раскашлялись, что никак остановиться не могли. Один лишь старик продолжал все так же спокойно ворошить кнутовищем угли в костре и только ухмылялся исподтишка под своими седыми усами — не впервые, видно, слушал он рассказ. А сидевший рядом с ним на тощем мешке, где и зерна-то всего было с две пригоршни, жалкий мужичонка в рваном тулупе — явно из бедняков — так разошелся, что залился пуще всех. Видя, однако, что шум не стихает, он вдруг перестал смеяться и спросил: