Читать «Тревожные ночи» онлайн - страница 156

Остановились мы от него шагах в восьми — десяти, и каптенармус говорит ему примирительно:

— Ну чего ты взбеленился, дед Андрей? Все равно подохнет…

— Не подохнет, — сердито отрезал дед.

— Ведь самая жирная она у нас. Жаль, если зря пропадет. Подумай о нас…

— Мы — люди!.. Потерпим, — еще более сердито отозвался дед.

— Да ты послушай… — хотел его урезонить каптенармус, а дед Андрей как гаркнет:

— Если не уберешься сию минуту, стрелять буду! — И винтовку на него направил. — Порешу на месте!

А у самого рука дрожит, глаза искры мечут. Струсил каптенармус тут, отступил. Дал задний ход, ворчит:

— Совсем очумел дед… И было бы впрок! Все равно придет и его черед. Не минует!

— А, может, я до того помру! — крикнул ему вдогонку дед Андрей и опустил винтовку.

Мы молча обступили деда, смотря на него с удивлением. Вызвал он у нас уважение к себе этим поступком. Полюбили мы его с тех пор. Глаза он нам открыл. Только сейчас поняли мы по-настоящему, чем была для нас лошадка деда Андрея и что бы стало с нами без нее. Силы бы мы лишились! Прав был дед Андрей! Нельзя было допустить, чтоб резали нашего коня. Сколько раз вызволял он нас и в боях, и в непогоду!

А дед Андрей все успокоиться не может, глаза мрачные, и каптенармуса на все корки кроет:

— Ишь какой выискался молодчик! Я, может, ее с самой деревни за узду веду. От огня спас, от пороха. От голода уберег, от осколков. А он, нате вам, явился: «Давай зарежем». И о чем только думает! Не выйдет у тебя, голубчик, это дело.

Всю ночь дед Андрей от дверей землянки не отходил. Сторожил своего коня. А тот ржал и метался на привязи. Двое из наших бойцов несколько раз к нему ночью приходили, сменить его предлагали. Да куда там! И слышать не хотел. Боялся коня на минуту оставить. Людям доверять перестал… Под утро нашли мы его окоченевшим на пороге и на руках к нам принесли, отогреть у огня. Когда отошел немного, напоили его горячей водой и дали хлеба ломоток, небольшой, с ладошку. Хлеб он в карман сунул, а воду долго тянул с наслаждением. Потом снова отправился сторожить своего коня. Весь день в метель возле землянки вертелся. То же и в следующие дни. К нам только заглядывал, когда еду приносили или кончалось у него курево. И всегда, получая свой паек хлеба, совал его в карман, говоря:

— Там съем… Погожу, когда уж совсем невмоготу станет.

Но всегда выпивал полный котелок кипятку с сахаром. Так прошло несколько дней. Исхудал дед, почернел, в чем только душа держится. А однажды и вовсе свалился, нашли мы его без сознания у порога землянки, где стоял его конь. Ясно, что с голоду. А в чем причина? Почему ему одному хлеба не хватало? И решили мы проследить, куда он свой паек девает. Вечером, когда он снова сунул ломоть в карман и, осушив свой котелок, направился к коню, я тайком последовал за ним. И что же я увидел? Раскрошил дед Андрей свой замерзший хлеб на ладони и стал скармливать его коню. А пока тот губами крошки подбирал, дед гладил его другой рукой по шее и ласково приговаривал:

— Кушай, моя лошадушка, кушай! Мало даю, да нет больше у нас сейчас. Вот как разобьем немца и уйдем отсюда, дам я тебе корма вволю. И сена дам, и зерна, так что даже смотреть на них не захочешь… Под ногами у тебя валяться будут. И вернемся мы с тобой домой, в край, откуда пришли. Пойду я к господину капитану и попрошу, чтобы отдал он мне тебя… И возьму тебя к нам в село. И будем мы с тобой там жить да поживать и позабудем про голод и войну…