Читать «Юхан Салу и его друзья» онлайн - страница 31

Эймар уже приготовил красные ленты. На каждой ленте мы написали мелом по одному слову. Туртсу, всегда первому на всех линейках, досталось «12 февраля». Себе Эймар намалевал слово «все». Мюргелю, третьему по росту, дали «на выборы», а я привязал на груди «в Верховный Совет», Таммекянду осталось «Эстонской ССР».

Когда мы в таком порядке встали в ряд, Эймар обнаружил, что, создавая бригаду, мы забыли главное — оратора. А оратор у нас был известный на весь район. Уже в четвертом классе Ку́сти Аллик ходил от имени пионеров приветствовать слеты и расставания, совещания механизаторов и обмены опытом животноводов. Для него сказать что-нибудь по случаю выборов не составляло никакого труда.

Учитывая, что будет и оратор, Эймар отрезал от полотнища еще кусок. На нем нарисовали восклицательный знак. По сравнению с нашими лентами такое нагрудное украшение выглядело довольно бледно, и Эймар сказал для успокоения души:

— Говорить он мастер, а на лыжах — пустое место. Хватит ему и восклицательного знака.

Мы одобрительно кивнули. Хорошо, что хоть восклицательный знак достался. А то ведь можно было бы и просто точку дать.

Туртс сходил в соседнюю комнату, полюбовался собой в зеркало, вернулся и сказал:

— Знаете, ребята, давайте сфотографируемся! А потом эту фотографию поместим в альбом.

У Туртса была слабость, как у какого-нибудь лорд-канцлера. Он ужасно любил фотографироваться. Если в поселке случайно появлялся турист с фотоаппаратом и, естественно, фотографировал старую почтовую станцию, то обязательно возле какой-нибудь колонны пристраивался наш Туртс — высокий парень, метр девяносто. Он неизменно был на всех школьных фотографиях. На снимке драмкружка он выглядывал из-за кулис. На титульном листе годового альбома ботаников Туртс торчал в кукурузе. А на последней фотографии школьного струнного оркестра он стоит позади оркестрантов и держит ноты.

Из-за этой лорд-канцлерской слабости мы обычно с недоверием относились к предложениям Туртса сфотографироваться. Но на этот раз Эймар сразу же согласился.

— Верно, — сказал Эймар, — Сфотографируемся. Этот снимок будет иметь историческую ценность. Ты сам сходишь за фотографом?

Туртс, конечно, пошел. Пошел под выкрики, в которых знатоки узнали соло для саксофона — «Слушай меня, любовь моя». Наряду с лорд-канцлерской слабостью у Туртса была еще одна. Он всегда любил копировать звучание какого-нибудь инструмента.

Заведующий поселковым фотоателье Зиммерман жил в доме напротив. Его средний сын Герберт учился в седьмом классе и был фотографом дружины. Он любил фотографировать, но не любил делать карточки. Мы вечно дразнили его из-за этого.

Длинноногий Туртс обернулся за две минуты.

— Сейчас придет! — сообщил он. И в честь удачи снова взревел саксофоном.

Чтобы принять гостя, мы встали в ряд.

Ни о каком приветствии мы не договаривались. Но как только Герберт Зиммерман переступил порог, Туртс крикнул:

— Двенадцатого февраля!