Читать «Слезы Брунхильды» онлайн - страница 114

Среди тишины, становившейся все более гнетущей, Григорий продолжал свою речь до тех пор, пока Бертрам Бордосский не объявил перерыва до завтрашнего дня. Собравшись снова, прелаты попытались — впрочем, без особого успеха — разрешить вопрос о драгоценностях королевы Брунхильды. Споры затянулись надолго. Все более уверенная защита Претекстата и поддержка Григория Турского склонили многих епископов на сторону обвиняемого.

В следующую ночь, когда Григорий Турский уже спал в отведенной ему келье в базилике Святого Юлиана, расположенной недалеко от дворца, его разбудил внезапный стук в дверь. По прошествии нескольких мгновений вошел один из слуг, объявив, что прибыл посланец от королевы. Епископ принял его в общем зале, чтобы все монахи, послушники и слуги, кто еще не лег спать, могли их видеть. Посланец оказался молодым мужчиной в богатой одежде, но без оружия, если не считать кинжала на поясе. Посланец не походил на наемного убийцу, но, все же, увидев кинжал, епископ вздрогнул.

— Ее величество королева послала меня к вам, монсеньор, чтобы просить вас не противоречить ее воле.

— Я вижу, мой брат Бертрам не терял времени даром и предал огласке наши дебаты, которые должны были оставаться в тайне, — прошептал Григорий.

— Она предлагает вам соглашение, — продолжал молодой мужчина. — Монсеньор Претекстат признает свои проступки в обмен на милосердие короля. Все остальные уже согласны, остаетесь только вы…. Добавлю также, что королева и король Хильперик поручили мне передать вам двести ливров серебром в виде платы за вашу поддержку.

— Как твое имя, сын мой?

— Ландерик.

— Что ж, Ландерик, скажи им, что для меня невозможно поступить вопреки тому, что требует от меня мой Повелитель. Я обещаю поддержать моих собратьев во всем, что согласуется с церковным уложением.

Странно, но молодой человек выглядел довольным. Уже позже, вернувшись в свою келью, Григорий понял, что тот неправильно истолковал слово «Повелитель», решив, что речь идет не о Боге, а о короле. Эта мысль епископа слегка позабавила.

Однако на следующий день стало очевидно, что обстановка в совете резко изменилась. Напряжение последних дней, взаимное недоверие, клановая вражда рассеялись, словно туман на ветру. Произошло нечто небывалое — двери базилики открыли для всех желающих, и толпа заполнила галереи. Но это была уже не воинственная толпа франков, потрясающих оружием, а истинные жители Парижа, среди которых были и нищие, и городские кумушки, и торговцы-разносчики, во весь голос предлагавшие свой товар — свежую воду, медовые пирожки и разноцветные перья. Другие, уже украдкой, осмеливались приблизиться к богатым священнослужителям, чтобы предложить золотые и серебряные украшения или девушку на ночь. Епископов это забавляло — они развязывали кошельки, шутили с торговцами, уклоняясь, впрочем, от слишком пылких изъявлений благодарности, и иногда даже свободно переговаривались с Претекстатом, который выглядел более уверенным, чем вначале, хотя гораздо более уставшим.