Читать «Башни из камня» онлайн - страница 82

В делах чрезвычайной важности — война, мир, месть, ссоры между родами или споры из-за межи — созывался Мехк-Кхел, великий совет старейшин. В случае вражеских набегов чеченцы оглашали всеобщую военную повинность и выбирали командира. Если он погибал, выбирали нового. Власть всегда была поручением, никогда — наследством. У чеченцев не было властвующего рода, уничтожение которого могло привести к гибели всех. В мирное время у них вообще не было ни правительства, ни предводителей. Нежелание, невозможность кому-то подчиниться, выслушивать чьи-то распоряжения, воевать по приказу отступали только перед стремлением выжить.

Мирное время не было, однако, на самом деле мирным. Чеченские роды боролись друг с другом за право быть самым достойным уважения, самым храбрым, самым гордым. Быть лучше других, вызвать восхищение — главная цель. Покрыть себя позором — страшнейшее проклятие. Поэтому чеченцы вечно соперничали в том, кто храбрее, кто сильнее, быстрее, мудрее и гостеприимнее, вернее всех традициям и этикету, кто дольше помнит и мстит за обиды, нанесенные ему самому или его роду. Даже сражаясь с захватчиками, соперничали между собой, кто проявит в бою больше мужества.

А в умении воевать они упражнялись из поколения в поколение, отражая нескончаемые набеги захватчиков: скифов, македонцев, хазар, монголов, арабов, персов, турков и, наконец, русских. В боях с врагами учились стойкости и храбрости, попутно перенимая от врагов разные подлые хитрости и излишнюю жестокость. Ибо агрессоры в своем стремлении покорить кавказских горцев со средствами не церемонились, прививая им веру в то, что достойная цель оправдывает любые средства.

Ничего удивительного, что даже соседи считали чеченцев разбойниками, людьми дикими, жестокими, непримиримыми и не щадящими никого, даже самих себя. Их бравада граничила с безумием. Обид не прощали никогда. Предпочитали выйти на бой один против десяти, чем покориться, попасть в неволю и покрыть себя позором. Кому-то, кто оказался трусом, лучше было поискать себе другое место для жизни. У чеченцев никто не подал бы ему руки, на такого не взглянула бы ни одна девушка.

Вечно поглощенные собственными проблемами, они были замкнуты в своем кругу. Мнение своих значило все, мнение чужих — ничего. По отношению к чужим можно было совершать поступки, которые считались преступлением, если касались побратимов. Они не связывали понятие свободы с обязанностями или ответственностью, для них свобода была правом делать, что хочешь. В этом своеобразно толкуемом военном эгалитаризме их дополнительно укрепляла мусульманская вера, которая учит, что нет рабов и властелинов, что все равны перед Создателем, и никакой верный не может быть ничьим подданным, а тот, кто примет мученическую смерть в бою, попадет в рай, который кроется в тени сабли. Даже их пастыри, имамы, испытывали огромные трудности в поддержании дисциплины и послушания.

Россиянам, для которых иерархия, власть и подчинение были естественной средой обитания, это сопротивление чеченцев какой бы то ни было подвластности, эта граничащая с безумием непокорность представлялись непонятными, дикими, варварскими. Они пугали, побуждали к уничтожению, оправдывали самые страшные преступления.