Читать «Хотеть не вредно!» онлайн - страница 67

Мы оказались в последней группе и домой добирались чуть не ползком. Борису с Маратом повезло: они попали в первую группу с Гришкой Медведевым и Сашкой Карякиным, которые умудрились под бдительным оком Пушкина написать ответы себе и товарищам. Отмучившись, они сделали нам ручкой и отправились в свободный полет, провожаемые завистливыми взглядами. В этот момент Колобоша смотрел на них брошенным щенком.

В последнюю очередь сдавали историю и обществоведение, тут блеснули, наконец. В комиссии, кроме самого Пушкина, был Юрий Евгеньевич. Много пятерок, вполне заслуженных. Сашка, правда, меня взбесил. Когда я вошла, он стоял у доски и что-то тихо-тихо лепетал. Уж историю не выучить! Пушкин рассердился и чуть не выгнал его. Однако отпустили с Богом, не звери же.

Я пробуксовала на втором вопросе о капиталистическом товарном производстве. Написала все, что вспомнила о товаре и стоимости. Такие скучные материи! Думала — все, пятерки не видать! Юрий Евгеньевич ободряюще подмигнул, и я запела соловьем. Напела на две пятерки.

После экзамена мы сидели на подоконнике в коридоре и горланили:

Где вы, школьные учебники

И задания домашние?

Кто теперь сидит за партою,

За четвертой, у окна?

А вечером мы с девчонками сделали очередную шпионскую вылазку в район, походили под окнами частных домов, где в летних кухнях собирались интересующие нас юноши. "Нас" — будет неверно сказано. Меня никто из этих ребят не интересовал.

Разобравшись с Ашотом, я все-таки испытывала уколы самолюбия: как это, взял и забыл? И не стал за меня биться, завоевывать? Дядя сказал — Ашотик подчинился. Да, это было все же маленькое разочарование. Что касается Бориса, то дальше подсказок на экзаменах наши отношения не продвинулись. Зилов продолжал старательно меня не замечать. Это была его месть за Ашота. Ну, что ж. Я имею право на личную жизнь, так сказала я себе и отправилась вместе с девчонками.

Лунная, звездная ночь. Мы крадемся по темным лабиринтам, среди огородов и заборов, как индейцы на тропе войны, и замираем у освещенного окна, вздрагивая от каждого шороха. За столом в летней кухне сидят Толик (это в него влюблена Таня Вологдина) с братом Петькой и еще двое ребят. Они играют в карты, лениво переговариваясь. Нам не слышно, о чем они говорят, но от этого не менее интересно и интригующе. Таня с каким-то отрешенным лицом смотрит, не отрываясь, на Толика. Он симпатичный: длинные вьющиеся волосы, юношеские усики над верхней губой, широкоплечий, высокий.

Считая всех знакомых парней "тряпками" и "половиками", мы умудрялись идеализировать какого-нибудь Толика, о котором практически ничего не знали, но свято верили в его исключительные достоинства. Ночи напролет мы с Таней просиживали на кухне в разговорах о нем и разгадках тайн его души. Толик рисовался нам этаким Печориным, загадочным и таинственным.

Однажды наша бывшая одноклассница Людка Павленко, которая училась в том же техникуме, что и Толик, поведала некоторые сплетни, завезенные из Читы. Из ее рассказа следовало, что Толик — "тертый птиц". У него связь с одной из студенток, о которой он треплет на каждом перекрестке, хвастаясь победой. Все это так не вязалось с привычным обликом нашего кумира, что мы возненавидели не его, а Людку, которая, скорее всего, врала. А я укрепилась в решении поговорить с ним накануне отъезда. Для меня это было уже делом чести — доказать, что Людка всего лишь жалкая сплетница.