Читать «Семья Ченчи» онлайн - страница 5

Второй знаменитый портрет галереи Барберини принадлежит кисти Гвидо. Это портрет Беатриче Ченчи, с которого сделано множество плохих гравюр. Великий художник прикрыл шею Беатриче куском материи и надел ей на голову тюрбан; он побоялся показать правду во всем ее ужасе, нарисовав в точности костюм, в котором Беатриче пошла на казнь, и изобразив разметавшиеся волосы шестнадцатилетней девушки, охваченной отчаянием. Лицо ее нежно и прекрасно, взгляд больших глаз исполнен кротости; в них — удивленное выражение человека, застигнутого в момент, когда он горько плачет. У нее прекрасные белокурые волосы. В чертах нет ни тени римской надменности или сознания собственного величия, которое зачастую сквозит в уверенном взгляде дочери Тибра, di una figlia del Tevere, как они сами с гордостью называют себя. К сожалению, полутона этого портрета приобрели красно-кирпичный оттенок за двести тридцать восемь лет, отделяющих нас от катастрофы, рассказ о которой будет приведен ниже.

Третья картина галереи Барберини — это портрет Лукреции Петрони, мачехи Беатриче, казненной вместе с нею. Это тип римской матроны, во всей ее горделивой и величественной красоте. У нее крупные черты лица, кожа ослепительной белизны, черные, резко очерченные брови. Взгляд властный и вместе с тем исполненный страсти. Лицо Лукреции составляет полный контраст с нежным, скромным, почти немецким по типу лицом ее падчерицы.

Четвертый портрет, блещущий правдивостью и яркостью красок, является шедевром Тициана; это греческая рабыня, любовница знаменитого дожа Барбариго.

Почти все иностранцы, прибывающие в Рим, прежде всего устремляются в галерею Барберини; их, в особенности женщин, привлекают портреты Беатриче Ченчи и ее мачехи. Я, как и все, отдал дань любопытству; затем по примеру других я постарался получить доступ к документам, касающимся этого знаменитого процесса. Если вы ознакомитесь с ними, то вас очень удивит, что в этих документах, написанных по-латыни, за исключением ответов подсудимых, почти нет изложения фактов. Объясняется это тем, что в Риме в 1599 году факты эти были всем известны. Уплатив некоторую сумму денег, я получил разрешение переписать рассказ одного современника; у меня мелькнула мысль, что его можно перевести и что он не оскорбит ничьей скромности; во всяком случае, этот перевод можно было бы прочесть вслух в присутствии дам в 1823 году. Само собой понятно, что переводчик отступает от оригинала, когда считает невозможным следовать ему, из боязни, что отвращение у читателя может взять верх над любопытством.

Печальная роль истинного Дон Жуана (который не стремится подражать какому-нибудь идеалу и интересуется мнением общества лишь постольку, поскольку может его оскорбить) вырисовывается здесь во всем своем отталкивающем безобразии. Его преступления вынудили двух несчастных женщин обратиться к помощи убийц, прикончивших его у них на глазах. Из этих женщин одна была его супругой, другая — дочерью. Пусть читатель судит сам, виновны ли они. Современники считали, что их не следовало казнить.