Читать «Дайте мне мысль— и я переверну весь мир» онлайн - страница 9

Перечитывая мыслителей прошлого, легко обнаруживаешь, что все твои умные мысли уже приходили в их головы до тебя. Но, самое удивительное, выясняется при чтении предшественников, и эта мысль не свежа — мыслители прошлого об этом тоже писали: задолго до них их умные мысли в какую-то разумную голову уже приходили. Сегодня нельзя подумать ничего такого, что бы не подумали другие задолго до нас. Так зачем же я это всё пишу? Да чтобы старого не забыть!

Человек живёт с постоянной ориентацией на спасение души, хотя при этом имеет в виду бессмертие тела и своего частного Я. Всё в человеке повтор, а неповторимо только Я, которое осуществляет связь с миром. Поэтому человек пытается изучить всё, что стоит между его разумом и бесконечностью. Тем не менее человечество научилось обновляться только через Я. И сегодня, когда Я признало смерть Бога, оно стало сиротой. Но в силу своей эгоистичности пытается из себя создать Троицу, своеобразного Бога-внука. Опровергая и отвергая всё, человеческое Я пытается сохранить только себя-мыслящее, как точку опоры со-бытия бытия небытия.

Фашизм и коммунизм незаконно использовали идею сверхчеловека, извратив её практикой геноцида. Сверхчеловек появляется не революционным путём, а только в процессе эволюции. Тем не менее постоянный кругооборот бытия в человеческом сознании подошёл к тому краю, где человек готов продуктом собственной интеллектуальной деятельности заменить природу, вытеснив оборот веществ оборотом мысли. А пока с помощью науки мы создаём законодательство для бытия, в котором мировой разум готовится творить из человеческой головы. Если раньше история — это бытование с Творцом, то пришедший ей на смену техпрогресс — это попытка отделиться от Творца. Исторический ресурс прошлого диктовал мысль, что иллюзорное творит лишь иллюзорное, но опыт наших дней ставит эту практику под сомнение, предлагая иной вариант развития — иллюзорное должно творить реальное. Недаром всё меньше предметов вокруг нас, а всё больше слов их обозначающих. В результате мир, стремится полностью растратить предметность и готовится стать вербальным.