Читать «Горит восток» онлайн - страница 59

А ты, между прочим, Ваня, словами своими научись управлять. Не думая, скажешь что не надо и где не надо — и неприятностей себе наживешь.

От Груни не нажпву, — заверил Ваня.

Ты не так меня понял. Этот случай я в пример не беру. У тебя вообще, Ваня, душа очень открытая. Ко всем без разбору. И говоришь — не следишь за собой.

Петр неторопливо вытирал полотенцем руки, каждый палец отдельно. Он был хорошо, крепко сложен. Черная сатиновая косоворотка туго натягивалась на его почти квадратных плечах. Однако высокий лоб и широко расставленные глаза делали голову несоразмерно большой к его невысокому росту. Вытерев руки, он запустил пальцы в чуть вьющиеся темно-каштановые волосы, прошелся, как расческой. Спросил, поведя потеплевшими глазами.

Теперь можно войти в дом? Тиран твой пропустит?

Пропустит, — весело сказал Ваня.

Он с большим уважением относился к Терешину, прислушивался к каждому его замечанию. Токарь по профессии, за участие в забастовке на Мариупольском чугунолитейном заводе, где входил он в состав стачечного комитета, Терешин был выслан на два года в Сибирь с оставлением потом под гласным надзором полиции еще на год. С ним вместе приехала и семья. Жил Терешин в селе Тулуне, где токарю работу найти было совершенно невозможно. Он слесарничал, чинил замки, ведра, лудил самовары. А когда окончился срок пребывания под гласным надзором, ему обратно в Мариуполь выехать не разрешили. Да Терешин уже и свыкся с Сибирью. Жандармское управление не воспротивилось поступлению на железную дорогу — токарей не хватало, а Терешин был очень хорошим мастером, и он переехал на постоянное жительство в Шиверск. Мезенцева, работавшего в депо на текущем мелком ремонте паровозов, перевели к Терешину в подмастерья. Они быстро сдружились. Терешин охотно учил Мезенцева своему мастерству, не тая от него никаких профессиональных секретов. Часто рассказывал ему о том, как сплоченно действуют сейчас рабочие на крупных заводах в больших городах, отстаивают свои интересы, заставляют хозяев с ними считаться. Ване нравилась манера Терешина обо всем судить решительно, твердо и говорить немногословно, но веско.

Едва Ваня и Петр поднялись на крыльцо, подошли еще двое — и тоже прямо с работы. Их заставил умыться сам Петр. Посмеиваясь, они уже все вместе вошли в блещущую чистотой горенку. Ваня назвал жене своих товарищей, тех, что пришли попозже: высокого и крупносбитого, с походкой циркового борца — Гордеем Ильичом Лавутиным, маленького, щупленького, уже в годах — Кузьмой Прокопьевичем Усачевым. С Петром Терешиным Груня была и раньше знакома.

Лавутин, по-волжски окая и разминая свои загоревшие у горна большие руки, прогудел низким басом:

Из Нижнего Новгорода приехал я. Молотобойцем, голубушка, работаю. Ежели с суковатым поленом ни ты, ни он, — и показал на Ваню, — не справитесь, зовите меня. Ах! — и вдребезги…

Кузьма Прокопьевич вздохнул.

Я-то здешний, зауватекий. Был пастухом, им и

остался, теперь поезда пасу. — Он вытащил из-за голенища медный сигнальный рожок и легонько в него потрубил.