Читать «Горит восток» онлайн - страница 215
Сергей Сартаков
Дождусь. Я очень терпеливая, бабушка Евдокея.
И ложку за ложкой, три раза каждый день, Лиза стала пить бабушкин алой…
24
Каждый день на восток шли воинские эшелоны, и каждый день с востока шли вести о неудачах на театре войны.
После самых первых и потрясающих сообщений о потерях флота на Порт-Артурском рейде — трагическая и геройская гибель «Варяга» и «Корейца» в Чемульпо.
Вслед за этим подряд подорвались па минах «Енисей» и «Боярин».
В неравном бою с японской эскадрой пошли на дно миноносцы «Стерегущий» и «Страшный». До последнего дрался «Стерегущий», весь мир поразился его отваге.
Взорвался и погиб броненосец «Петропавловск» вместе с командующим Тихоокеанским флотом, любимцем России, адмиралом Макаровым и художником Верещагиным.
Японцы с моря бомбардировали Владивосток.
Бесполезные передвижения войск на реке Ялу, несчастный бой под Тюренчепом, потеря «ворот к Порт-Артуру» — Цзипь-чжоуских позиций — и вслед за этим сдача порта и города Дальнего.
Кровавая битва под Вафангоу, выигранная солдатами и проигранная генералами.
Эшелоны шли на восток. Составленные из двухосных кирпично-красных товарных вагонов, они вытягивались каждый чуть не на версту. У широко раздвинутых дверей, украшенных зелеными березками, толпились солдаты в рубашках, пропитанных за дальнюю дорогу копотью, грязью и пылью. Они оглядывали убегающие назад города, деревни, реки, горы, леса, степи, пели протяжно:
Забирают нас, гонят в солдаты,
Угоняют па Дальний Восток.
Но при чем же я здесь виноватый,
Что я вырос на лишний вершок?..
Ветер обрывал и гасил слова песни, уносил их вдаль. Колеса торопливо выстукивали: «Та-та-та-та, та-та-та-та!» Солдат в Маньчжурии не хватало. Убитых подсчитывали тысячами, ранеными были забиты все госпитали, полевые лазареты…
…И за эти за тяжкие муки
Знак отличья на грудь нам дадут…
Мобилизация объявлялась за мобилизацией. Призывались один возраст за другим. Уехали на театр военных действий все сибирские корпуса, подтягивались армейские корпуса из-за Урала. В Маньчжурию, в Маньчжурию!
Разобьем мы какой-нибудь город, Своею кровью мы землю зальем…
Эшелоны проносились мимо Шиверска, мчались предгорьями Восточных Саян, шли то каменистым, то пес-чано-полынным Забайкальем, пройдя Читу, забирали на юго-восток и углублялись в бесконечные, унылые, похожие на застывшее в бурю море маньчжурские сопки.
Теперь о причинах войны, о тяжелых испытаниях русской армии знали все, вести об этом проникали повсюду, жгли всем сердца. Рабочие, собираясь вместе, пели злые куплеты:
Мы с соседкой желтолицей
Подралися за царя.
Улечу я вольной птицей
Да за синие моря…
Или:
Куропаткину обидно,
Что не страшен он врагам.
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам…
Проникли эти вести и в каторжный Горный Зерентуй. Павел с заблестевшими глазами подошел к Середе:
Середа, давай, ну, давай скорей убежим! Я знаю теперь, куда мне бежать.
Куда? — Середа поднял воспаленные веки. Последнее время он много пил.
Уйду воевать за Россию, — сказал Павел.
Чудак! В действующую? И не суйся, — повертел кудлатой головой Середа, — опять тебя сюда завернут да за побег тогда на пожизненную.