Читать «Горит восток» онлайн - страница 136

Ну что ж, господа, я думаю, мы можем начать?

Осмелюсь захметить, господин полковник, — сказал Гаврилов, слегка наклоняясь к столу, — что я все же не особенно верю в успех вашего предприятия.

Вздор, вздор! — не дал ему закончить полковник. — Вы совершенно не учитываете… мм…природных наклонностей человека выбирать из двух зол всегда меньшее, говоря грубо. А мягче — человек из двух предложенных ему решений всегда выбирает более благоприятное для него. Это аксиома. Или вы требуете доказательств, ротмистр?

Господин полковник, все это, безусловно, убедительно. Однако иногда, и даже часто, бывают аномалии, отклонения от этого в общем верного правила. Я имею в виду…

Пример Суворова? Мне передавали ваше остроумное замечание. Суворов предпочитал солдатский обед генеральскому. Да. С вашей точки зрения, это отклонение от названного мной правила. Согласен. Но это был Суворов! И для него это было не внутренним побуждением, а внешним приемом. Назовите-ка мне лучше рядового солдата, который отказался бы съесть генеральский обед вместо своего, солдатского.

Я думаю, что и в данном случае отклонения от вашего правила вполне возможны.

Полноте! Вы спорите из простого упрямства. Я приведу вам другой пример. Писатель Достоевский, осужденный па смертную казнь за участие в заговоре против правительства, будучи помилован, стал не разрушителем государственной власти, а поборником ее. Что? Есть и еще примеры.

Декабристы? — чуть посмеиваясь спросил Гаврилов.

Декабристы, вы говорите? Нет. Это не сравнение. Что же, вы хотите Пестеля или Муравьева сравнить, — он поискал в списке, — сравнить хотя бы вот с этой… Коронотовой? Я знакомился с ее делом и знаю. Темная, забитая женщина. Сознательного отношения у нее к революционному движению, безусловно, никогда не было. Коронотова убила своего ребенка, чтобы скрыть измену от мужа. Вот! Это комок мяса, желудок, а не революционерка! Здесь записано: упорство на допросах… Но если баба действительно не знала ничего и книжки взяла по глупости! Всю жизнь впроголодь. А теперь четыре с половиной года в тюрьме… Уверяю вас, господа, я не хочу проделывать один известный средневековый опыт, по если сейчас, вот здесь, перед нею поставить обильный обед, она вам расскажет все. Все, что вы захотите. Даже и то, чего не было. Когда она увидит свет, простор — кстати, ротмистр, прошу вас, раздвиньте шторы, — она не захочет возвращаться в свою камеру. Поверьте! У меня тоже есть опыт. И надо соблюсти только одно требование из области психологии: не спрашивать о том, от чего она отказывалась на допросах, не добиваться вновь признаний.

Полковник встал, поправил китель, прошел к окну. Гаврилов уже успел раздвинуть шторы. Отсюда видна была вдали уходящая в бесконечность зелень лесов, ближе, пересеченные мелким бсрезииком, лежали открытые луга.

Обратите, господа, внимание на этот пейзаж, — сказал полковник, вынимая из кармана платок и аккуратно вычищая им нос, — отсюда видно несколько больше, чем из окна камеры. Воздействует или не воздействует этот пейзаж на бабу, выросшую вот среди таких же полей и лесов? Как вы думаете?