Читать «Горит восток» онлайн - страница 11

— Бориска, маленький мой, как же ты, мотылька — и то не поймал? Ну, давай, я покличу тебе. — И Клавдея нараспев вполголоса затянула: — Бабочка, бабочка, сядь, покури…

Фу, какие глупости, Клавдия! — возмущенно крикнула ей из беседки Елена Александровна. Она сидела, как всегда, с книгой, хотя, тоже как всегда, ее и не читала. — Чему ты учишь ребенка? Прививаешь ему суеверие. Что за чушь: «Бабочка, сядь, покури!» Можно придумать что-нибудь глупее? Покури!.. Какое убожество мысли!..

Да ведь не я так придумала, — оправдывалась Клавдея, морща лоб; ей в тягость становились вечные попреки Елены Александровны, — в народе такая приговорка ходит.

В народе много чего ходит! Да все повторять — ума не прибавится. В народе!

Клавдея покраснела.

Вам виднее. А по мне, так от народа только ум и прибавится. Народ-то всегда поболее стоит, чем один человек. Может, конечно, в чем…

Елена Александровна лениво рассмеялась:

Не люблю заниматься математикой, кто и что больше или меньше стоит. Знаю одно: не я тебе, твоей жизни, завидую, а ты мне, моей жизни. Так и весь твой народ. А теперь разбирайся сама, кто больше стоит.

Я-то вам никогда не позавидую, — вполголоса сказала Клавдея.

Елена Александровна ее не расслышала, самодовольно откинулась на спинку плетенного из камыша стула, развернула книгу на случайно открывшейся странице и углубилась в чтение.

Клавдея подозвала к себе огорченного неудачей Бориса и, обойдя с ним вокруг цветочной клумбы, покатила коляску со спящей Ниной к застекленной веранде, возле которой стояла низенькая, сколоченная из некрашенных досок скамейка. Клавдея села, задумалась. Борис, посуетившись около, убежал ловить тоненькую синюю стрелку-стрекозу.

Все последние дни, после того как на ее глазах провели Лизу в группе кандальников, Клавдею грызла злая тоска. Она не могла найти себе места. Сразу же тогда она побежала к Кирееву. Тот заставил ее ждать очень долго, а когда принял, сухо спросил, в чем дело, и коротко отрубил: «В Иркутск, в Иркутск, по обвинению в государственном преступлении, так сказать». Клавдея охнула и обмерла. Государственное преступление… Значения этих слов Клавдея не понимала, но тон, каким их произнес Киреев, был настолько суров и зловещ, что слова вдруг представились чудовищно страшными. Они больно давили голову. Государственное преступление… И это могла сделать Лиза, ее Лиза, прежде такая тихая, послушная… Не поверить! Закричать, сказать, что все это неправда… Но Клавдея своими глазами видела Лизу, слышала ее тонкий, исступленный вопль: «Мама!..» Лизу провели под штыками… Остановившимся взглядом Клавдея посмотрела на Киреева, через силу спросила: «Ее казнят?» Киреев помедлил с ответом, — у него нашлось достаточно жалости, чтобы сказать: «Вздор! В худшем случае — тюрьма или каторга». Но для Клавдеи и эти слова прозвучали так: «Дочь свою ты больше никогда не увидишь». Киреев стал ее стыдить, выговаривать, как могла она воспитать, допустить… Клавдея молча повернулась и ушла.