Читать «Сила земли» онлайн - страница 28
Милий Викентьевич Езерский
Между тем Марий весело шёл к своей хижине, мечтая о спокойной жизни в родной деревушке. Ни безлюдье, ни тишина Цереат не произвели на него такого удручающего впечатления, как на Сервия.
Хижина стояла в тени платанов, соединённых гирляндами из плюща. Большой пёс, гремя ржавой цепью, бешено залаял, но, узнав хозяина, радостно завизжал, прыгая и виляя хвостом.
— Что, не узнал, — Ганнибал? — Марий ласково гладил собаку. — А я думал, что не найду тебя на месте… Когда я уходил из дому, ты хворал, не мог встать…
Моложавая женщина, услышав мужской голос, выбежала из хижины, всплеснула руками и расплакалась. Это была Фульциния, такая же быстрая в движениях, как и прежде. Из-за спины её выглядывали дети.
Муж и жена обнялись. Потом Марий обернулся к детям:
— Что, малыши, не узнали отца?
— А как узнать тебя? — засмеялась Фульциния. — Отрастил усы и бороду, да и поседел весь!
Марий засмеялся, вынул из сумки медовые лепёшки и роздал детям.
— Ну, теперь узнали отца? — сказал он, входя в небольшой тесный атриум.
В отверстии в потолке виднелось голубое небо, заглядывали ветви разросшегося платана; солнечный луч, минуя цистерну, выложенную из туфа, в которой было мало воды, освещал нишу с ларами, задевая стол, стоявший перед ней.
Марий осмотрел хлев и сарай, смежные с атриумом. Здесь было просторнее, чем в атриуме. В хлеву не было коровы и овец (они паслись), хрюкала свинья с дюжиной поросят; в сарае стояли два деревянных плуга, лежали виноградный нож, заступ, молоток, большие гвозди в ящике, несколько брёвен.
Вернувшись в атриум, Марий молча сел за стол, задумался. Он ни о чём не расспрашивал Фульцинию, ожидая, что она сама всё расскажет. Действительно, потчуя мужа ячменным хлебом, овощами, оливками и вином, Фульциния говорила:
— Поле я вспахала и засеяла с трудом: помогли Деций и Тукция. Вол у нас околел, и мы запрягли в плуг корову. А плуг — знаешь сам — тяжёлый: деревянный сошник плохо режет землю… Уж и помучились мы — чуть не плакали!
«Да, тяжело женщине в поле, — думал Марий. — Что же она молчит, не говорит о главном?»
— Говорят, что некоторые хозяйки сбывают за бесценок домашнюю утварь, помышляют даже о продаже всего имущества…
Фульциния вспыхнула:
— Не сердись! Я тоже стала продавать утварь, чтобы уплатить подать и недоимку… Подать я уплатила всю, а недоимка осталась. Придётся продать свинью… Как думаешь?
— Свинью или поросят, даже корову, а недоимку уплатить нужно.
В его голосе послышалось раздражение, и Фульциния притихла. Наступило молчание.
— А как наш виноградник и плодовые деревья? — спросил наконец Марий.
— Виноградник отнят за долги ещё в прошлом году, — всхлипнула жена, — а оливковые посадки пока не тронуты.
— А сколько у нас овец?
— Не больше десятка.
— Ну, не печалься, — Марий старался казаться весёлым, — боги нам помогут.
— Я усердно молюсь Церере, вся надежда на неё, — вздохнула Фульциния, — но обиднее всего, что мы голодаем, а там, в большом доме, — протянула она руку к видневшейся на пригорке вилле, — пируют и пляшут.
Обходя с женой маслинник и поле, засеянное полбойи ячменём, Марий говорил: