Читать «Кэте Кольвиц» онлайн - страница 28
Софья Александровна Пророкова
Успех «Ткачей» способствовал тому, что ее пригласили преподавать графику и рисунок с живых моделей в Берлинскую женскую художественную школу, ту, в которой она сама была ученицей четырнадцать лет назад.
Кэте Кольвиц вступила в свое самое счастливое десятилетие — от тридцати до сорока лет.
В гостях у Родена
Женщина сжала в объятиях умершего ребенка. Она прильнула к нему, пытаясь горячим дыханием вернуть его к жизни.
Она слилась с остывающим телом и замерла.
На выставке зрители останавливались мгновенно, привлеченные магией штриха Кольвиц. В одну глыбу слиты два тела — матери и ребенка, в одну страдальческую глыбу, словно высеченную из камня.
Во все века обращались художники и ваятели к этой вечной печали. Множество совершенных произведений знает искусство, в которых гений оставил запечатленную красоту оплакивания уходящего из жизни ребенка.
Пиета Кольвиц — оттиск бумаги, снятой с медной доски, вобрал в себя сверхчеловеческую силу воздействия и остроту чувств, на которые оказалась способной эта хрупкая женщина.
Рвущаяся в тоске горя плоть, теряющая свое дитя. Зрелость, мужество и художественное совершенство слились в этом листе. Его можно смотреть десятки раз и, увидев вновь, испытать заново свежесть первого впечатления.
Такова уж сила подлинного произведения искусства: оно никогда не приносит усталости восприятия, оно вечно будит чувства и мысли, оно приковывает к себе.
Этот офорт сделан в 1903 году, когда Кольвиц уже была поглощена своим новым большим циклом — «Крестьянской войной» — и создала самые совершенные его листы.
Женщина с умершим ребенком вела художницу к пластике. Торжество упругой, выпуклой силы словно вырывалось с белого листа бумаги, который не выдерживал буйного натиска.
Она еще не прикоснулась пальцами к глине, но рисунки ее приобретают ту монументальную плотность и цельность, которые присущи скульптуре.
Оставляя эскизы к новой серии офортов, Кэте Кольвиц уезжает во Францию. Для нее «ехать в Париж — значит учиться пластике».
Она вспоминала:
«Париж заворожил меня. По утрам я бывала в старой академии Жюльена в классе скульптуры, чтобы познакомиться с основами пластики».
Академия была своеобразным учебным заведением. Когда-то в ее свободных художественных мастерских обучался великий Гоген. Здесь собирались иностранцы и можно было встретить самых неожиданных студентов из далеких городов. Но и немало французов предпочитало ставить свои мольберты в этих мастерских, чем посещать более строгие и академические школы.
Кольвиц пробыла здесь недолго, она не могла отлучаться из дому на большой срок. Поэтому занималась старательно, в убыстренных темпах. Свободные часы проводила в прославленных музеях.
Известны немногие торопливые зарисовки тех дней, сделанные на улицах, в кабаре и ресторанах. Они говорят все о той же пристальной зоркости глаз и цепкой правдивости штриха.
Но, пожалуй, главной приманкой в поездке был Роден, тот самый, о котором она потом признается в дневнике, что он «полон чудес». Да, тот Огюст Роден, который создал «Мыслителя». Эта небольшая фигура должна была завершать врата аДа, над которыми скульптор упорно трудился.