Читать «Трижды одинокий мужчина» онлайн - страница 39
Ольга Баскова
Гимназист сглотнул слюну и продолжал:
– Сторонники революции утверждают, что все богатые плохие, а бедные – хорошие. Ты ведь так не считаешь?
Петр Петрович скривил губы:
– В жизни не встречал утверждения глупее.
– Я тоже так думаю, – Вадик согласно кивнул головой. – Иначе как объяснить, что наши соседи, Алексей Васильевич и Михаил Павлович, потомственные и состоятельные дворяне, – благороднейшие люди, а Никитка-сапожник, помнишь, мы видели его в деревне у бабушки, – хам, бездельник, пьяница и развратник?
Хомутов-старший вздохнул.
– Поверь, – обратился он к сыну, – лучше бы от нас не требовали подобных объяснений. Я никогда не шел против совести. И тебя прошу о том же.
– Я хочу стать похожим на тебя, – сказав это, мальчик отвернулся к окну, боясь, что отец заметит слезы, так некстати полившиеся из глаз.
Позднее он вспоминал: должно быть, именно в тот момент его охватило предчувствие: этот доверительный разговор с папой – последний, как последний и тот вечер в кругу семьи, когда все пили чай с абрикосовым вареньем и ели медовый торт, испеченный мамой, – любимое лакомство Вадика. А потом Марина Александровна села за старинный черный рояль, ударила тонкими пальцами по чуть желтоватым клавишам.
– Давай споем, Петя, – обратилась она к мужу.
– Давай, Манечка.
И они запели свой любимый романс на слова Тютчева, любимого поэта мамы, «Я встретил вас». Потом мама пела одна, а папа, стоя рядом, восхищенно глядел на нее, затем сам сел за инструмент, играл «Лунную сонату» Бетховена и читал стихи Гумилева. «Далеко-далеко на озере Чад изысканный бродит жираф», – повторял за ним мальчик, представляя жаркую Африку с золотыми песками, голубыми озерами и стремительными водопадами. Золотистый, с черными пятнами, красавец жираф медленно брел по пустыне, горделиво вытягивая длинную шею.
Ох, детство, детство, с его неповторимыми мгновениями, которые ты еще не научился ценить! Как быстро оно кончается!
Детство Вадика кончилось вскоре после чудесного вечера. Гражданская война, разрушившая тысячи судеб, подступила к Приреченску. В водоворот истории оказались втянуты даже те, кто до последнего сопротивлялся этому. Всегда веселый, общительный, отец возвращался из больницы раздраженным, мрачным. Вместе с матерью они закрывались в гостиной, и мальчик слышал их быстрый шепот. Однажды родители позвали сына:
– Вадим, нам надо поговорить.
Гимназист вбежал в комнату, и радостная улыбка при виде бледных и озабоченных лиц отца и матери тут же погасла.
– Что случилось?
Мама ласково погладила его по руке:
– Мы тут решили... Завтра ты отправляешься в Самару к бабушке и тете Наде.
– Мы едем вместе?
Твердый голос отца прозвучал, как приговор:
– Нет, ты один. Мы остаемся.
– Но почему?
– Я не могу бросить больных.
Марина Александровна, заметив на глазах сына слезы, добавила:
– Я приеду, как только смогу. Пожалуйста, не спорь. Делай, как мы велели. Все будет хорошо.
Позднее гимназист не раз задавал себе вопрос: что было бы, если бы не нелепая случайность, помешавшая ему сесть на поезд, отправлявшийся в Самару? В день его отъезда мама не пошла с ним на вокзал: до волжского города было всего пять часов езды, Вадик преодолевал это расстояние неоднократно, а в больницу привезли несколько тяжелораненых, которым требовалась срочная помощь. Поцеловав сына на прощание и сунув ему в руку узелок с продуктами, Марина Александровна посадила его в пролетку, а сама поспешила на помощь мужу, даже не подозревая, что они видятся в последний раз. Приехав на вокзал, Вадим узнал: ночью отряды красноармейцев взорвали железнодорожные пути, отрезав, таким образом, пути к отступлению. Это сообщение обрадовало мальчика. Теперь он уедет с родителями! Вскочив в подошедший трамвай, гимназист поехал домой.