Читать «Мастер» онлайн - страница 53

— Это было найдено в вашем помещении над конюшней в кирпичном заводе. Ну, что вы теперь скажете?

— Что я могу сказать, ваше благородие? Ничего. Это маца. Она не моя.

— Это «мацо шмуро»?

— Я не умею отличить, какая маца.

— Я так понимаю, что «мацо шмуро» едят очень религиозные евреи.

— Наверное.

— И чем же она отличается от обыкновенной мацы?

— Не спрашивайте меня про это, ваше благородие. Я сам не знаю.

— Я буду спрашивать, что мне заблагорассудится. Буду спрашивать, пока у тебя глаза на лоб не полезут. Понятно?

— Да, ваше благородие.

— Вы пекли эту мацу?

— Нет.

— Тогда каким же образом попала она в ваше жилище? Именно там ее обнаружила полиция.

— Ее принес один старик, мне он не знаком. Даю честное слово. Он заблудился ночью на кладбище, я взял его к себе переждать снегопад. Мальчишки ушибли его камнем. Он испугался.

— На кладбище в Лукьяновском — там это произошло?

— Там, где кирпичный завод.

— Он был «цадик»?

— Предположим, даже и так, но какое это ко мне имеет касательство?

— Отвечать с уважением! — Прокурор стукнул ладонью по столу. Маца свалилась на пол. Иван Семенович поспешил ее водворить на место. И всем дал посмотреть — она не разбилась. Бибиков облизал пересохшие губы.

— Отвечайте учтиво, — сказал он.

Совершенно отупевший Яков кивнул.

Снова Грубешов поклонился следователю:

— Примите мою нижайшую благодарность. — Он помолчал, будто хотел что-то добавить, потом передумал. — Этот ваш друг, этот «цадик», — часто он наведывался к вам в конюшню? — спросил он Якова.

— Он только раз и был. Он незнакомый мне человек. Я никогда его больше не видел.

— Потому что вас вскорости арестовали.

На это Якову было нечего возразить.

— Правда ли, что вы укрывали у себя других евреев и с их помощью сбывали ворованное добро?

— Нет.

— Вы постоянно обворовывали своего хозяина, Николая Максимовича Лебедева?

— Б-г мне судья, не утаил ни единой копейки.

— Вы уверены, что не сами пекли эту мацу? При обыске у вас обнаружено полмешка муки.

— Насчет мешка, ваше благородие, так это не та мука. И какой из меня пекарь. Пробовал как-то испечь хлеб, чтоб сберечь копейку-другую, да он у меня не взошел, как камень твердый получился. Зря только муку извел. Печь — это не моя работа. Я в основном плотничаю, крашу — я надеюсь, уцелели мои инструменты, мое единственное достояние на свете, — а вообще я то да се починяю, мацу я не пеку. Что надо, я могу смастерить, исправить, наладить, хотя много ли на этом заработаешь, да и не везло мне всегда с работой. Но только я не преступник, ваше благородие.

Грубешов с трудом дослушал.

— Отвечайте строго на поставленный вопрос. Получается, этот ваш «цадик» пек мацу?

— Если так, то не у меня в доме. Кто знает, если где-то еще, этого он мне не говорил, но по-моему, нет.

— Значит, ее пек другой какой-то еврей?

— Вероятно, и так.

— Это более чем вероятно, — сказал прокурор, сверля его взглядом. — Это святая истинная правда.

Увидев, как прокурор снова полез в свой проклятый портфель, Яков стал терзать под столом закованные руки.