Читать «Мастер» онлайн - страница 3

— Хотя почти все это трефное, я отдаю тебе должное… — сказал Шмуэл.

— Дайте договорить. Я землю ногтями рыл, чтобы выжитъ. Что могут делать люди без капитала? Что они могут, я тоже могу, но это не много. Я чиню, что поломано и разбито, — все, кроме сердца. В этом штетле все разлезается — кого будет беспокоить, что крыша течет, если можно подсматривать в прорехи за Б-гом? И кто может заплатить за починку, если даже, предположим, кто-то хочет — но никто ведь не хочет. А кто и хочет, так я чаще всего работаю задаром. В лучшем случае за миску лапши. Здесь нет никаких возможностей у человека.

— Ты можешь мне не рассказывать про возможности…

— Меня призвали на Русско-японскую войну, но она кончилась, пока я еще до нее не доехал. Благодарение Б-гу. Потом я заболел, и меня прогнали. Кто будет цацкаться с астмой какого-то еврея? Благодарение Б-гу. Я вернулся и снова стал землю рыть поломанными ногтями. Как только увидел, начал обхаживать, обхаживал долго и, наконец, женился на вашей дочери, а она не могла забеременеть пять с половиной лет. Она не родила мне детей — кому я теперь посмею взглянуть в глаза? И вот наконец она убегает неведомо с кем, в кабаке его подцепила — гой, я уверен. Кажется, хватит — кто просит больше? Я не хочу, чтобы меня жалели, чтобы гадали, что же я сделал, чтобы заслужить такое проклятье. А я ничего не сделал. Это подарок. Я невиновен. Слишком долго я был сиротой. После тридцати лет на этом кладбище у меня за душой шестнадцать рублей, которые я получил, распродав все, что имел. И лучше уж вы мне не говорите про милость: что, скажите, я могу кому-нибудь дать?

— Милость может быть даже и у того, у кого ничего нет. Я не деньги имею в виду. Я имею в виду мою дочь.

— Ваша дочь не заслуживает ничего.

— Куда я ее не возил! Я всюду таскал ее от одного ребе к другому, и никто не мог обещать ей ребенка. Она и по врачам бегала, когда заведется рубль, и врачи ей то же самое говорили. У ребе это обходилось дешевле. И вот она убежала — да поможет ей Б-г. Он помогает и грешникам. Она согрешила — но она была в отчаянии.

— Пусть она бежит вечно.

— Она годами была тебе верной женой. Она делила с тобой все твои невзгоды.

— Что она причиняла, то она и делила. Она была верной женой до последней минуты, или до последнего месяца, или до предпоследнего, а значит, неверная она, чума ее возьми!

— Б-же упаси! — крикнул Шмуэл, вставая. — Тьфу на тебя!

Сверкая глазами, он хрипло проклял зятя и выбежал за дверь.

Яков продал все, только одежду на себе сохранил, и была она у него крестьянская — расшитая рубаха подпоясана поверх брюк, заправленных в высокие сапоги гармошкой. И крестьянский ношеный овчинный тулуп, который нет-нет пахнёт овцой. И свой инструмент он сохранил, и книжек несколько: русскую грамматику Смотрицкого, учебник по биологии, «Выдержки из Спинозы» и потрепанный атлас двадцатипятилетней давности. Книги он аккуратно сложил и скрепил бечевкой. Инструмент был у него в мучном мешке, из-под завязки торчала пила. Еще было немного еды в бумажном кульке. Он бросил кой-какиеобломки мебели — старьевщик требовал, чтоб ему заплатили за то, что их возьмет, — и два набора тарелок, треснутых, тоже не продашь; пусть Шмуэл делает с ними что хочет — пользуется, сожжет, расколотит, — никуда не годное барахло. Рейзл только ради отца два набора держала, самой не надо было. Но взамен за телегу и клячу Шмуэл с него получил прекрасную корову. Пусть забирает себе доченькино молочное дело. Тоже неплохо. Яков в жизни не видел, чтобы кто другой, кроме Шмуэла, умел выменять что-то из ничего и потом продать за настоящие деньги. Иногда он из ничего выторговывал свиную шетину, шерсть, зерно, сахарную свеклу, а потом продавал крестьянскую вяленую рыбу, мыло, платки, конфеты в малых количествах. Такой у него был талант, и он чудесным образом с него жил. «Кто дал нам зубы, даст нам и хлеб». От него, однако, не пахло ничем — ни хлебом, ни чем прочим.