Читать «Любимая мартышка дома Тан» онлайн - страница 14

Ритмично звенят колокольчики на узде. Грациозно переступая тонкими ногами, мой конь, укрытый свисающей до колен попоной из серебристого шелка, кивает гордой головой, милостиво позволяя мне подняться в седло, поставив ногу в стремя модного образца-с плоской нижней перемычкой, на которой нога стоит прочнее.

И — взлет в седло. И — выпрямленная спина. И вот ферганец, торжественно ведомый Сайгаком, трогается с места среди тихих вздохов окружающих.

У ворот меня ждали двое сопровождающих, чьей единственной задачей было сделать мой выезд еще внушительнее. Сколько жителей имперской столицы искренне считают, что поездка в одиночку-принижение их ранга… И вот уже наша троица неспешно выплывает из главных ворот рынка, вливается в стучащий копытами широкий поток всадников на белом песке, между рядов яблочных деревьев одного из проспектов Чанъани. Сангак же неподвижно стоит у ворот, почтительно сложив, в местном стиле, правую ладонь с обрубком левой руки.

Левую руку Сангака я в последний раз видел ровно четыре года назад-чуть подергивающийся у копыт его коня обрубок, возле которого почти черная кровь быстро превращалась в серые пыльные шарики. Сангак же в этот момент невозмутимо оглядывал облако рыжей пыли, в котором скрывались один за другим тускло-серые, блестевшие металлом спины имперских всадников, только что налетевших на него.

Это был пятый, последний день битвы, когда на поле вдруг начало происходить множество событий одновременно. И это был последний скоростной прорыв одного из моих маленьких отрядов через имперские боевые линии. Работа наша была закончена, дело оставалось завершить кавалерии «черных халатов» и согдийской пехоте.

Сангак за мгновение до этого прикрывал наш прорыв, отбиваясь от неожиданно налетевших и не понимающих, кто и куда скачет, имперцев. Он проделывал это уже два десятка раз, каждый раз от него буквально разлетались серые всадники — и Сангак упивался своей непобедимостью.

За месяц до того я извлек его, после долгих неприятных разговоров с «черными халатами», из городской тюрьмы. Сангак считался опасным бунтовщиком, чуть ли не побочным сыном Гурака, последнего до прихода «черных халатов» правителя Самарканда, который доставил им множество неприятностей — но потом сдал, все-таки сдал обреченный город. Я же подозревал, что Сангак был не бунтовщиком, а обычным городским бандитом, причем склонным к чрезмерному насилию — за что я и сделал его сразу десятником моего спешно собираемого по просьбам «черных халатов» отряда, где требовались люди особых способностей.

Сангак, надышавшийся на свободе пряным летним воздухом и отъевшийся у моих поваров, оказался несравненной боевой машиной, которую не брали ни стрелы, ни мечи. Он знал, что с ним никогда и ничего не может случиться. Он всегда был острием клина, срезавшего край имперских конных порядков и позволявшего моим отрядам, с их лучшими в согдийской армии лошадьми, проноситься сквозь ряды имперцев туда и обратно, и снова туда, и снова обратно.