Читать «Безлимитный поединок» онлайн - страница 8

В душе я романтик, человек чувства — во всяком случае, таковым ощущаю себя. Это может удивить, но только того, кто думает, что шахматы — это главным образом наука и что ими занимаются бесстрастные люди-компьютеры. Я убежден в принадлежности шахмат к искусству, поэтому среди прочих качеств шахматисту необходимы развитое воображение и богатая фантазия.

В отличие от шахматных способностей, литературные редко проявляются в детстве. Написание книг требует знания мира и жизненного опыта (хотя дети иногда проявляют поэтический дар). В силу своего абстрактного характера музыка, математика и шахматы не требуют такого опыта. Поэтому Решевский в пять лет уже давал сеансы одновременной игры взрослым, Моцарт четырех лет от роду сочинял музыку, а мальчик по имени Ким Юн Ен из Южной Кореи в том же возрасте решал интегральные уравнения.

Американский философ-лингвист Джордж Стайнер выдвинул теорию о том, что шахматные, музыкальные и математические способности связаны с мощной, но узкоспециализированной зоной нашего мозга. Эта зона может каким-то образом приводиться в действие в раннем детстве и развиваться независимо от психики в целом. Что ж, вполне возможно. Во всяком случае, его теория объясняет появление музыкальных и шахматных вундеркиндов.

Закончив школу, я поступил в Азербайджанский институт иностранных языков. Учителя наперебой советовали маме избрать для дальнейшего обучения именно их предмет, особенно настойчиво— преподаватели математики и литературы. Но мы решили, что знание иностранных языков будет наиболее полезным для моего шахматного будущего.

Многие задаются вопросом, почему я поменял фамилию Вайнштейн на Каспаров. Когда отец скончался, я стал жить в семье маминых родителей. Носить фамилию Каспаров казалось естественным, тем более что у них было три дочери, но ни одного сына (у моей мамы две сестры: Нелли — врач и Жанна — педагог).

Любопытно происхождение моего имени. Это одно из тех волевых решений отца, которые во многом определили мой характер за те семь коротких лет, что были дарованы нам судьбой прожить вместе. «Мое имя Ким — короткое, в общем-то глухое, — сказал отец, — а у мальчика имя должно быть звонкое. Пусть он произносит его твердо, пусть звучит буква «р». Назовем сына Гарри!»

Тот Гарик Вайнштейн, что когда-то писал сочинения в бакинской школе, и тот Гарри Каспаров, который сегодня отстаивает справедливость в шахматном мире, — это один и тот же человек. Ценности, которые я исповедую, — те же. Они не изменились с годами и не изменятся в будущем, независимо от того, успех или поражение ждет меня впереди.

Школа

В пять лет я познакомился с шахматами, серьезно начал играть в семь, в десять уже занимался в школе Ботвинника, а к четырнадцати годам понял, что шахматам суждено стать главным делом моей жизни.