Читать «Безлимитный поединок» онлайн - страница 115

По мере того как приближался крайний срок, напряжение в шахматном мире возрастало. Но в назначенный день ничего не произошло. В куцем послании из Люцерна Кампоманес вынужден был признать, что его ультиматум основывался на неверном толковании правил. Участники действительно должны в течение двух недель подтвердить свою готовность играть — но только после объявления места проведения матча, а оно-то как раз еще не было определено.

Между тем заявки от Лондона и Ленинграда поступили уже несколько недель назад. Ленинград предложил миллион швейцарских франков, Лондон — на 800 тысяч больше. Впрочем, ленинградский миллион носил отчасти символический характер, так как представлял ценность только для ФИДЕ, получавшей свою долю отчислений от приза в твердой валюте. Участникам же предстояло ограничиться фиксированной суммой в рублях.

Англичанам очень уж хотелось быть хозяевами чемпионата, потому что он совпадал со столетней годовщиной первого матча на первенство мира. В 1985 году их заявка не прошла, после того как Марсель предложил большую сумму — 1 миллион 600 тысяч швейцарских франков (в конце концов матч перехватила Москва, предложив ту же сумму).

Судьбой матч-реванша особенно был озабочен Кин, опасавшийся, что Лондон опять лишат возможности провести матч на первенство мира, организации которого он и его коллеги отдали столько сил и времени. Дни, оставшиеся до 13 января, когда Кампоманесу предстояло объявить место проведения матча, были для всех нас очень тревожными. Стало известно, что Кампоманес полетел в Вену, где тогда играл Карпов. Действия президента ФИДЕ — сначала проконсультироваться с претендентом, а уже потом с чемпионом — выглядели странно (хотя для президента ФИДЕ Кампоманеса естественно). После серии бесплодных переговоров Кампоманес объявил, что решение не принято.

Ситуация стала невыносимой, и 18 января я во всеуслышание заявил, что отказываюсь играть матч. Дело было не только в принципах. Вся эта околошахматная возня сделала невозможной серьезную подготовку к игре. Конечно, я понимал, что Карпов тоже не будет готов к февралю. Почему же тогда он так настаивал на скорейшем проведении матча? Просто он знал, что в феврале я окажусь без тренерской поддержки, так как Дорфман и Тимощенко не смогут выехать за границу в это время. За месяц до предполагаемого начала матч-реванша оба вдруг стали «невыездными». Более того: Тимощенко и Владимирову армейский Спорткомитет даже не дал разрешения приехать ко мне на сбор. И вообще, начиная с 1983 года для выезда на сборы им стало требоваться разрешение самого высокого начальства — вплоть до министра обороны СССР!

Мое заявление, конечно, очень обрадовало покровителей Карпова: снова, как и летом 1985 года, они получили предлог для того, чтобы попытаться дисквалифицировать меня. На заседании Шахматной федерации, экстренно собранном 21 января, Севастьянов именно так и сказал: либо я соглашаюсь играть в феврале, самое позднее — в марте, либо Карпова объявят чемпионом. Я продолжал упорствовать: к чему такая спешка? почему я должен играть два матча в течение одного года — такого никогда не было? Мне объяснили, что срывается график проводимых ФИДЕ региональных и международных турниров. Опять старая игра в «пинг-понг»: наша федерация говорит, что мы должны это сделать, потому что таково требование ФИДЕ, потом ФИДЕ возвращает шарик назад, ссылаясь на нашу федерацию, чье мнение следует уважать, потому что она самая крупная в мире. И так до бесконечности.