Читать «Французские лирики Xix и Xx веков» онлайн - страница 13

III

Он пал, и приняла иной уклад Европа. Есть средь морских пучин наследие потопа, Кусок материка, угрюмых рифов ряд. Судьба взяла гвоздей, ошейник, тяжкий млат, Схватила бедного, живого громотатца И, продолжая им с усмешкой забавляться, Помчалась пригвождать его к морской скале, Чтоб коршун Англии терзал его во мгле. Исчезновение величия былого! От утренней зари до сумрака ночного — Лишь одиночество, заброшенность, тюрьма, У двери — красный страда, вдали — леса, кайма Необозримых вод, да небосвод бесцветный, Да парус корабля, с его надеждой тщетной. Все время ветра шум, все время волн напор! Прощай, разубранный пурпуровый шатер! И белый конь, прощай, для Цезаря рожденный! — Уж барабанного нет боя, нет короны, Нет королей, что чтут его, как божество. Нет императора, нет больше ничего! Опять он — Бонапарт. Уж нет Наполеона. Как оный римлянин, парфянином сраженный, К пылающей Москве стремился он мечтой, И слышал над собой солдатский окрик: «Стой!» Сын — пленник, а жена — изменница: обоих Лишился он. Гнусней разлегшейся в помоях Свиньи, его сенат глумиться стал над ним. В часы безветрия, над берегом морским — Над черной бездною — по насыпи огромной Шагал, мечтая, он в плену пучины темной. Печальный кинув взор на волны, небосклон, Воспоминаньями былого ослеплен, Он мыслью уходил ко дням своей свободы. Триумф! Небытие! Спокойствие природы! Орлы летели вдаль, над ним уж не паря. Цари — тюремщики во образе царя — Его замкнули в круг, навек нерасторжимый. Он умирал, и смерть, приявши облик зримый, Восстав пред ним в ночи, росла, к себе маня, Как утро хладное таинственного дня. Его душа рвалась отсель в предсмертной дрожи. Однажды, положив оружие на ложе, Промолвил он: «Теперь конец!» — и, рядом с ним, Улегся под плащом Маренго боевым. Его сражения при Тибре и при Пиле, Дунайские — пред ним чредою проходили. «Я победил! — он рек, — орлы летят ко мне!» Вдруг, взором гаснувшим скользнувши по стене, Он взор мучителя заметил ядовитый: Сэр Гудсон Ло стоял за дверью приоткрытой. Тогда, пигмеями поверженный колоса, Воскликнул он: «Ужель не все я перенес? Господь, когда ж конец? Жестокой кары бремя Сними с меня!» Но глас изрек: «Еще не время!»