Читать «Записки гайдзина» онлайн - страница 187
Вадим Смоленский
— Кто у тебя любимый саксофонист? — спросил Танака-сан.
— Ну… — задумался я. — Пусть, например, это будет Кэнонбол Эддерли.
— Это альтист. А из тенористов?
— Из тенористов… Ну, допустим, Бен Вебстер.
— О-о-о! — уважительно протянул он. — Бен Вебстер!
И, недолго думая, окатил меня с головы до ног «Звездной пылью»:
В конце каждой фразы он мастерски приглушал звук, продолжая дуть вхолостую, вибрирующим шепотом. Это слегка отдавало пародией, но все равно было здорово. Персик не успевал отряхивать звездную пыль с голых веток.
— Похоже! — одобрил я.
— А еще, — сказал он, — я могу, как Коулмен Хокинс.
И зарядил «Иерихон»: сначала просто тему, без особых трюков, а потом, когда настал черед соло, подключил артикуляцию, задвигал языком и губами, забубнил что-то непонятное с мундштуком во рту — может, то была Алмазная Сутра, а может Сутра Помоста Шестого Патриарха, этого уже и буддолог не разобрал бы.
— Класс! — похвалил я. — А под Майкла Брекера можете?
— Нет, — сокрушенно помотал он головой. — Под него не могу. А ты можешь?
— Я вообще никак не могу.
— Не играешь?
— Не играю… Хотя одно время хотел научиться. Мне как-то дали подудеть, я потом всю ночь уснуть не мог, до того понравилось. Совсем уже собирался купить, вникал в модели, в цены, самоучитель достал — но так и не собрался. Научился дуть в губную гармошку и на том успокоился. А все равно жаль. До сих пор не могу забыть, как трость на языке дрожит.
— Хочешь в мой подудеть?
— Да нет, спасибо. Опять сна лишусь.
— Ну, смотри…
Он опять припал к инструменту и воздал должное «Атласной кукле». В его интерпретации она была знойной креолкой японского происхождения.
— Вы где-нибудь играете, сэнсэй? — спросил я его. — В городе я много джазменов знаю, а вас нигде не встречал.
— Раньше играл, теперь некогда, — ответил он. — А кого ты в городе знаешь?
— Ну вот, например, Кена Судзуки и его ребят.
— А-а, Кен-тян… Я с ним играл на джемах. К нему потом этот молодой парень пришел, как его…
— Масао Кавасаки.
— Да, Кавасаки-кун. Он сразу очень здорово играть начал. Сейчас, говорят, уехал куда-то.
— На Хоккайдо, полгода назад. Фирма перевела.
— И как он там?
— Недавно прислал открытку. Пишет, что сколачивает собственную банду. Хорошего контрабасиста никак не может найти.
— А кто теперь у Кена вместо него?
— Постоянно пока никого. Вакантная позиция, вас ждет.
— Хм…
— Все равно немного странно, — сказал я, помолчав. — Есть еще где-нибудь в Японии священник-саксофонист?
— Саксофонистов не знаю, а трубач есть, — ответил настоятель. — Мы с ним в семинарии вместе учились. Но он теперь далеко, в Аомори. Может, уже и не играет вовсе…
— С другой стороны, ничего странного здесь нет, — продолжал я. — Ведь джаз основан на чем? На импровизации. А импровизация на чем основана? На интуиции. На отказе от интеллекта. На мгновенном следовании внутреннему импульсу. Это ведь и есть дзэн, правда? Как каллиграфия. Как искусство владения мечом. Вот и выходит, что самые лучшие джазмены должны получаться из дзэнских монахов.
