Читать «Цемент» онлайн - страница 7
Федор Васильевич Гладков
Напротив, через улочку, в каменном домике с открытыми окнами скандалил пьяный бондарь Савчук. Истерически визжала Мотя, его жинка.
Глеб прислушался и оживился. Он поднялся и пошел к Савчуковой квартире. В комнате было грязно и смрадно. На полу были разбросаны табуретки и одевка. Жестяной чайник дрябло лежал на боку. И всюду была рассыпана мука. Мотя лежала на мешке с картошкой и прижимала его к груди, а Савчук, в разорванной рубашке, лохматый, рычал и колотил Мотю и кулаками и босыми ногами.
Глеб подхватил его сзади под мышки и оттащил назад.
— Савчук! Осатанел ты, что ли! Черт бородатый!.. Ну-ка, отдышись маленько…
Савчук озирался, как чумной, и рвался из рук Глеба.
Мотя опиралась на руку, а другою тянула юбку на голые ноги и визгливо плакала.
Савчук смотрел на Глеба и не узнавал его.
— Это что еще за идолова душа? Ну-ка, проваливай, пока я не набил тебе холку…
Глеб засмеялся, как свой человек.
— Савчук, друг мой!.. Пришел к тебе в гости — принимай, брат.
В ошалелых глазах Савчука вспыхнуло сознание. Он шлепнул по полу грязной ногой и взмахнул руками.
— Хо, идолова душа!.. Глеб, брат ты мой, Чумалов!.. Какая тебя сатана выдрала с того света?.. Сукин ты сын!..
И облапил его со всего размаху. Он тыкался мокрой бородой в лицо Глеба и хрипло дышал смрадом сивухи. Потом отпрянул от него, толкнул ногой Мотю и засмеялся.
— Вставай, Мотька! Отложим до другого разу. Посижу я с ним, с идоловой душой, Глебом, поплачу. Вставай. Целуй друга-товарища Глеба, а остальное — до другого разу… Мотя сидела на мешке и плакала. Глеб подошел к ней и протянул ей руку.
— Ну, Мотя, молодчина. За права свои ты здорово дерешься, Здравствуй, дорогая!
Она злобно огрызнулась:
— Отваливай, пожалуйста! Много вас прохлаждается на чужой счет.
— Не уйду, Мотя! Угощай пышками, жаревом, чаем с сахаром — ты же мешочница…
Глеб смеялся, играл с Мотей — ловил ее руки, ласково подставлял себя под удары.
— Чего ты меня гонишь, Мотя? Я и так три года был на войне. Нет, чтобы обрадоваться… так, извольте-с, я же ей и враг… А вспомни, какая ты девка была боевая!.. Хотел я на тебе жениться, да отшиб Савчук, окаянный бондарь…
Мотя опомнилась, испугалась, точно впервые заметила Глеба.
— Ой, что же это такое?.. Ведь это же ты — Глеб Иванович… Савчук пьяно захохотал.
— Это же — не баба, Глеб, а жаба. Ежели ты — мой друг, застрели ее из своего пулемета… — И вдруг застонал в отчаянии: — Нет у меня жизни, Глеб, а она жизнь свою спрятала в мешок… Ограбили нас, Глеб!..
Мотя встала и измученно прислонилась к стене.
— Ведь у меня были дети, и я была богатая мать… Где они, Глеб Иванович?.. Зачем я такая живу?..
Она смотрела на Глеба мутными от слез глазами. И дрожащими, руками одергивала юбку на коленях и теребила кофту на груди.
Да, не та стала Мотя. Когда-то была ласковая, приветливая, ясная. Помнил ее Глеб в крикливом выводке ребятишек, нежной хлопотухой, воркотуньей-наседкой.
Савчук сел на табуретку и ударил кулаком по столу.
— Дожили, брат, доехали, Глеб!.. Страшно мне, братуха: не смерти боюсь, смерти мне нет. Морока мне страшно и дикого места. Вот он — гляди… Не завод, а сорная яма, козье гнездо… Нет его… А ежели нет его — где же я, Глеб?..